Книга Волшебная самоволка. Книга 2. Барабан на шею! - Сергей Панарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Засов! – буркнул старший.
– Ну, за сов, так за сов!.. – поднял кружку младший.
– Это не тост, придурок, дверь закрой на засов!
Младший скосился на выход, икнул и заявил:
– Вот допью и закрою.
Старший попробовал сострожиться:
– Ну, смотри у меня!
– Да смотрел я у тебя, – отмахнулся младший, – все как у людей…
Проблема засова забылась, эль тек рекой, и вскоре сон сморил хмельных стражей. Дверь неслышно отворилась, и в тюрьму проникла Марлен Всезнайгель.
«Рискую, как последняя девчонка, – мысленно распекала она себя. – Сначала этот дурацкий подкуп, теперь пособничество в побеге… Трудно будет остаться вне подозрений. Люди Рамштайнта умеют дознаваться… Ладно, сначала дело, потом нюни!»
Идеальная фигурка, обтянутая черным костюмом, скользнула в коридор темницы. Войдя в камеру, Марлен остолбенела: узников не было.
«Опоздала!» – эта мысль прогремела громовым раскатом.
Марлен Всезнайгель действительно опоздала. Но не в самом страшном смысле.
За час до ее проникновения в тюрьму решетка на окне темницы, в которой сидели Коля и Шлюпфриг, оплавилась и стекла по стене. На колени Лавочкину упал конец веревки.
– Это явно неспроста, – заключил солдат и вскарабкался вверх.
Окно было вровень с землей. На земле, в полной темноте, сидела Хельга Страхолюдлих.
– Скорее, Николас, у нас мало времени, – заговорщицки произнесла графиня.
– Минуточку, – ответил Лавочкин. – Только захвачу с собой соседа по камере.
– На что он вам?
– Мы почти породнились. – Коля улыбнулся. – Если честно, этот гад и украл полковое знамя.
Шлюпфриг уже принял человеческий облик. А по веревкам лазить научился еще три года назад. Оба узника ловко выкарабкались из окна. Хельга повела их на постоялый двор. Закрывшись в комнате, они принялись советоваться, что делать дальше. Решили покинуть город. Лавочкин намеревался вернуться за знаменем позже, когда устроит Страхолюдлих и Палваныча.
– Найдем деревеньку, там и поселитесь, – постановил Коля.
Вышли этой же ночью. Держались южного направления. К рассвету столица осталась за спинами беглецов. Лавочкин заглянул в заветную канаву. Спрятанного накануне ковра не оказалось.
– Кругом ворье, – в сердцах бросила Хельга.
– Вы выдержите пешую прогулку? – спросил солдат.
– Разумеется.
С первыми лучами солнца Шлюпфриг вновь стал собакой. Держа нос по ветру, засуетился, заметался по сторонам.
– Эй, Шванценмайстер! – крикнул ему Коля. – Смотри не убеги! Чтобы к вечеру был рядом с графиней и козликом!
– Хорошо, Николас, даю самое наичестнейшее слово… – и пес скрылся в желтеющей роще.
Дорога вела к горам. Они были невысоки, за ними простиралась отвесная стена – пропасть, на дне которой располагалась Драконья долина.
Вокруг раскинулись поля, перемежаемые зарослями кустов и оврагами. Деревья встречались крайне редко. Пару раз дорогу пересекали маленькие, но быстрые речушки. Лавочкин, Страхолюдлих и Дубовых переходили их по крепким мостам.
На беду, деревенек не было. Путь был почти пустынным. Встретившиеся троице дама и господин на лошадях ничем не помогли, отрекомендовавшись неместными. Коля ощутил цепкие подозрительные взгляды этих людей и на всякий случай запомнил странную пару.
Мужик, ехавший в телеге, сказал, что за следующим небольшим перевалом будет большое село.
К исходу дня странники добрались до перевала. Разбив лагерь прямо там, надудели обед и поели. Потом Коля и Хельга отдыхали, устроившись в тени валуна, а Палваныч пасся у дороги, за кустарником.
И тут Лавочкин услышал топот множества ног. Выскочив из-за камня, солдат увидел козье стадо, подгоняемое угрюмым пастухом. А где же Дубовых?..
– Товарищ прапорщик! – крикнул Коля.
Страхолюдлих присоединилась к Лавочкину. Она поняла, что стадо подхватило Пауля. Графиню объял ужас.
– Стой, крестьянин! – велела Хельга пастуху.
Аристократично-надменный голос возымел действие – мужик остановился.
– В твое стадо попал наш козлик серой масти. Ты должен был его заметить.
– Не видел я тут никого, вашество, – сварливо ответил пастух, чеша кнутом макушку. – Ни одного козла.
– Презренный вор! Ты предстанешь перед законом.
– А и предстану. Мне не трудно.
Графиня решила, что крестьянин либо действительно не заметил товарища прапорщика, либо является первостатейным наглецом. Лавочкин не отвлекался на раздумья, а искал серого с черной ленточкой козлика. Без особого успеха.
– Идем к судье! – постановила Хельга.
До деревни было около часа ходу. За это время Коля, к огромному облегчению, нашел Палваныча, показал Страхолюдлих.
– Можно, конечно, усыпить дерзкого пастуха, – процедила сквозь зубы графиня-ведьма, – но нас уже заприметили селяне, да и наказать растяпу хочется…
Солдат хмыкнул:
– Вы злопамятны, как я погляжу.
– Злопамятность – свидетельство наличия памяти, молодой человек.
Пастух загнал стадо на центральную площадь, призвал судью. Стали собираться зеваки. Через несколько минут на лобное место вышел старейший житель деревни, этакий бюргер-аксакал.
Он и вершил суд.
Выслушав суть спора, старик углубился в столь долгие раздумья, что Хельга успела десять раз пожалеть о своем желании отомстить нерадивому пастуху.
– Хорошо, – проскрипел наконец судья. – Приведите сюды козленка.
Коля указал на повязанного ленточкой Палваныча. Доброхоты из толпы подтащили возмущенно мекающего прапорщика к месту разбирательства.
– Сейчас мы отпустим животное, – продолжил старик. – Коли подойдет к стаду, стало быть, нашенский. А коли потянется к пришлым, то, значит, ихний. Главное условие: не подманивать! Кто будет уличен, тот проиграл. Отпускай!
Освобожденный козлик потряс ушками, постоял, тараща глазенки то на Хельгу с Лавочкиным, то на пастуха со стадом. И потопал к… пастуху.
Солдата прошиб холодный пот, Страхолюдлих стала бледнее обычного. Неужели подменили?
Палваныч подошел к самодовольно улыбающемуся крестьянину и со всей силы боднул его ниже пояса. Пастух согнулся пополам. Козлик гордо прошествовал к рядовому и графине.
– Таким образом, установлена правота незнакомцев, – провозгласил судья, когда смолк смех народа. – Пастух получает десять ударов палкой. Пришлые, идите с миром.