Книга Я сделаю это для тебя - Тьерри Коэн

— Он сам все вам объяснит. Скажем так: речь идет о… гуманистическом послании, как он это назвал.

Я невольно вздрогнул. Почувствовал ли он, как напряглась моя рука? Не знаю. Но он бросил на меня быстрый взгляд и спросил, насмешливо улыбнувшись:

— Вы готовы принять вызов и выполнить поручение?

Я кивнул в знак согласия:

— Конечно.

— Вот и отлично. Вы свободны в среду, в семнадцать ноль-ноль?

— Я освобожусь.

— Приходите в паб, где мы встречались в первый раз. За четверть часа до назначенного времени. Хочу сам вас представить и поручиться за ваш профессионализм и вашу честность.

Я пожимаю ему руку. Машина притормаживает у тротуара, водитель торопливо выходит и открывает дверцу.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он меня окликает:

— Даниель, я знаю, что вам по большому счету безразлично дело этого человека. Полагаю, его идеи вас беспокоят. Но вы сказали, что не смешиваете мораль с бизнесом. Я нахожу такое отношение к делу правильным со стороны честолюбивого человека. Сотрудничая с шейхом, вы сделаете хорошие деньги, не сомневайтесь.

Он сел в лимузин, махнув на прощание рукой.

Моя цель близка.

* * *

У меня есть три дня на подготовку.

Через три дня я окажусь лицом к лицу с шейхом Фейсалом, и уже ничто меня не остановит. В голове крутятся десятки вопросов.

Будут ли охранники присутствовать при разговоре? Обыщут меня или нет? Будут держать на расстоянии или подпустят достаточно близко?

Как я отреагирую, увидев шейха? Как долго придется ломать комедию, прежде чем начать действовать? Вдруг я струшу?

Оказавшись у подножия стены, я понимаю, как плохо себя знаю. Не могу предугадать собственные реакции и чувства, и меня пугает темная сторона моей личности. Придется импровизировать.

Я воображаю разные сцены. Перед мысленным взором проходят картины, где я одновременно зритель, режиссер и актер. Представляю, как убийца встречает меня, протягивает руку. Мне придется пожать ее и улыбнуться. Слышу его голос, он излагает свое видение мира. Слова попадают в меня, как обжигающие плевки, их едкий яд просачивается в мой разум и разъедает его, но я невозмутим. Сижу напротив него и точно выверяю ответы, жесты, позы. Иногда выхожу из роли и невольно ввязываюсь в словесную схватку, выплескиваю на него свою ненависть, рассказываю, какое страдание он причинил. Пускаю в ход крепкие выражения, хлещу его словами, и он начинает умолять о прощении. Если эти отступления действуют благотворно, я быстро возвращаюсь к сценарию, к своему тексту. До того момента, пока…

Но наступит ли этот момент? Я не должен сомневаться. Нужно продолжать прокручивать в голове ситуации, устраивая виртуальные репетиции.

Момент представится. Обязательно.

Жан

В комнате появляется Хаким.

— Как дела, кялб? — спрашивает он злобно.

Жан отдал бы все на свете, чтобы сбить с него наглую спесь.

— Планируешь повторить попытку героического побега? Не утруждайся, в следующий раз мы позволим тебе сдохнуть.

Внутренне Жан обозвал собеседника придурком. Он пытался умереть, а не сбежать.

— Лично я дал бы тебе утонуть, но остальные решили нырнуть и вытащить тебя. Они рисковали своими жизнями, чтобы спасти твою. Странно, так? Нам поручили прикончить тебя, а они оказывают помощь.

Хаким уселся на единственный стул и принялся раскачиваться на задних ножках, задумчиво глядя на заложника.

— He задумываешься, почему?

Жан знал, что похититель продолжит свой монолог, что бы он ни ответил, и просто ждал.

— А тебе идет изображать крутого! Строишь из себя бог весть что, но, когда смерть тут как тут, разнюниваешься, как девка. Все вы на Западе такие. Думаете только о развлечениях, праздниках, свадьбах и разводах… Суета, ажиотаж, фальшивые драмы, фальшивое счастье. И все это для того, чтобы забыть о смерти. Вы никогда не повзрослеете. А смерти боитесь, как сопливые дети. Мамочка! Только не черное!

Хаким выкрикнул последние слова тоном капризного ребенка и гнусно захихикал.

— Нам сделали прививку смерти, потому что она — часть пути. Мы способны спрыгнуть с крыши небоскреба или…

Он бросил на Жана недобрый взгляд.

— …или подорвать себя в толпе.

Жан с трудом сдержал рвавшееся наружу ругательство.

Хаким все понял, и его зрачки расширились от мрачного наслаждения одержанной победой.

— Не хочешь знать, зачем они тебя спасли? Врешь! Ты просто отказываешься спросить. Пытаешься сохранить остатки гордости?

Он помолчал, сардонически ухмыляясь, — о, как же хотелось Жану ударить кулаком по этой ненавистной роже! — потом встал.

На пороге он оглянулся на пленника и бросил:

— Все дело в том, что твоя жизнь имеет цену.

Хаким вышел, оставив Жана размышлять над этой загадочной фразой.

Жан

— У нас нет ничего нового для следующего выпуска! — паникует Изабель.

— Дадим обзорный сюжет, — предлагает Эрик.

Шарль пожимает плечами.

— Конечно, — соглашается он, — но разве площадь Бово не может поделиться информацией о том, как они пытаются выйти на след похитителей?

— Мы не узнаем ничего сверх того, что министр заявил во вчерашнем интервью, — вмешивается в разговор Изабель. — Я говорила утром с Леном. Он позвонит, если у них что-то появится.

На лице Шарля читается явный скептицизм.

— Вы правда верите, что они станут делиться информацией?

Эрик покачал головой, выражая сомнение:

— Я ни в чем не уверен. Впрочем, они наверняка захотят сделать жест доброй воли.

— И в какой-то момент нам придется ответить тем же и подыграть им, — согласилась Изабель. — Чтобы нас не обвинили в нарушении джентльменского соглашения.

— Ты права, — сказал Эрик. — Это игра в поддавки, но выбора у нас нет: придется принять в ней участие, иначе Министерство внутренних дел сольет информацию нашим конкурентам.

Шарль нервничал. Это дело выбивало его из колеи. Он, многоопытный изворотливый журналист, преподнес зрителям немало первосортных сенсаций, но теперь перестал различать границы между той профессией, которую постигал долго и терпеливо, учась у мэтров и в полевых условиях, и тем, что делали современные журналисты. Их работа состояла из сенсаций и злых шуточек, расследований и кумовства; в том, как они подавали информацию, было слишком много театральщины. Этично ли действовать по принципу «ты — мне, я — тебе», чтобы сохранить преимущество перед другими каналами? Нормально или нет давать в эфир сюжет о заложнике, ничего толком не изучив и не разузнав? Его сомнения небезосновательны, но разве могут они бросить такой роскошный сюжет и наплевать на свою роль первооткрывателей? Кроме всего прочего — и Шарль не мог себе в этом не признаться, — ему хотелось напоследок тряхнуть стариной и показать себя во всем блеске.