Книга Мятежный - Кэти Эванс

Боже, из-за тебя я теряю разум, — выдыхает он, снова пробуя меня на вкус.

Я дрожу под ним, выгнув спину, раздвинув бёдра, страстно желая его прикосновений, его языка, его близости.

— Грейсон, — говорю я, глубоко и с хрипом вдыхая воздух. Он такой же, как все парни, с которыми я целовалась под трибунами, которых я когда-либо хотела и которые не хотели меня, он – всё, что для меня под запретом. Его язык кружит вокруг клитора, и я стону: — О боже! Грей… Грейсон… пожалуйста… Ты…

У меня перехватывает дыхание от чувства собственничества, что безошибочно угадывается в глазах Грейсона, стоило ему только поднять голову. Грейсон целует мои тугие соски, затем изучает меня, привязанную им в его постели. Я обвиваю ногами его бёдра, понуждая придвинуться ближе.

— Никогда и никого раньше не просила, но тебя я умоляю: прикоснись ко мне.

— О чём ты умоляешь, Мелани? Это я должен умолять тебя прикоснуться ко мне.

Ладони Грейсона начинают скользить вверх по бокам. Ощущения такие сильные, каждое прикосновение его пальцев заставляет кожу гореть, словно у него на подушечках пальцев языки пламени. Мышцы напрягаются и сжимаются в узел, когда тело снова устремляется туда, куда ведёт меня только он, где он не только удовлетворяет телесный голод, но и получает доступ к месту, где может в клочья разорвать мою душу.

Закрыв глаза и чувствуя, как в них горит влага, я лежу, вытянув над головой руки, связанные его галстуком, а Грейсон играет большим пальцем с моим клитором.

Он делает это жёстко, основательно, мастерски. Наши глаза встречаются, Грейсон с сокрушительной силой сминает мой рот и шепчет:

— Я, блядь, тот, кто никогда и никого не умоляет, но я буду умолять ради этой киски, — хрипит Грейсон, пока его пальцы подготавливают меня, потому что он такой большой, что мне нужно быть влажной и готовой, и, о боже, я так готова.

— Да… — говорю я, в моём голосе угадывается близость оргазма, затем его рот снова обрушивается на мой, наши языки скользят, сплетаются, Грейсон продолжает поглаживать меня, его рука обжигает, когда ладонь накрывает лобок, а палец проникает чертовски глубоко. Я приподнимаю таз, отчаянно пытаясь вобрать в себя каждый сантиметр. Когда я уже готова взорваться, Грейсон немного отстраняется, чтобы расстегнуть молнию на брюках.

Моё зрение затуманено от желания. Грейсон даже не снимает штаны. Он просто спускает их до колен, обнажая эрекцию, крепкие, мощные бёдра.

Пока он устраивается между моих ног, наши рты кружат друг против друга.

— Жёстче! — призываю я. Приподнявшись, обхватываю Грейсона за шею связанными руками, чтобы удержать рядом, и осыпаю поцелуями его подбородок. Прошлой ночью, испуганная, грязная и уязвимая, я нуждалась в нём, он был всем, чего я хотела. Всем, что мне было необходимо. — Я так сильно хочу тебя. Жёстче, — выдыхаю я, внезапно ранимая, дрожащая, нуждающаяся.

Жадно покусываю кольцо в его соске, а Грейсон отвечает мне рычанием и заставляет лечь на спину.

— Нетерпеливая, голодная малышка. — Он обхватывает рукой член, раскатывает резинку и выглядит таким же отчаянным, как и я, когда начинает вводить головку. — Ты этого хочешь?

Мои глаза закатываются от удовольствия, и я кричу:

— Да, всего этого.

Грейсон стонет, когда видит, как падает моя первая слеза, берёт в ладони моё лицо, как будто хочет поймать их, и начинает трахать меня по-настоящему. Наши тела сливаются, и мир наполняется им. Лишь им. Только им.

Грейсон вонзается всё глубже, а я взмываю всё выше и выше. Чувствую, как соски касаются его рубашки, чувствую горячее дыхание на лице, его тело в моём – и это всё, что я осознаю, когда мой мир начинает вращаться вокруг своей оси. Его руки не отпускают моё лицо, удерживая, чтобы совершать сильные, быстрые, искусные толчки.

— Вот так, вот так, расслабься, кончи для меня, Мелани, я держу тебя, — бормочет он, целуя меня в шею.

От трения о его рубашку вершинки грудей розовеют, и мне это нравится. Мне нравится его запах, его руки, его голос.

— Да, — выдыхаю я, когда Грейсон толкается сильнее, отчего мой ритм сбивается. Всё, чего я хочу – больше его, ещё больше его, ВСЕГО ЕГО. — Да, да.

Грейсон рычит, запрокидывая голову, вены на его шее вздуваются от удовольствия, когда приближается к кульминации, и я раздвигаю ноги шире, а Грейсон хватает мои бёдра и толкается глубже, наблюдая, как я теряю контроль.

Я начинаю стонать и метаться, каким-то образом осознавая, что его глаза пожирают меня, когда разбиваюсь на миллион пылающих звёзд.

Мгновение спустя выхожу из оцепенения и замечаю, что Грейсон проводит одной рукой по моему мокрому лицу, а другой – по бёдрам, которые покрыты синяками. Это прикосновение заставляют таять что-то глубоко во мне, что больно вспоминать, но прямо сейчас, в его объятиях, нами овладевает умиротворение и покой. Я чувствую это и в Грейсоне. Словно ему нравится вытирать мои слёзы.

Грейсон целует меня в висок и вытирает остатки влаги на моём лице, а я, расслабленно вздыхая, обхватываю связанными руками его шею и прижимаюсь к его груди.

— Никто не действует на меня так сильно, как ты, — объясняю я хриплым голосом.

— Это потому, что я плохой, — говорит Грейсон, скользя ладонью вверх по моей руке, туда, где мои кисти сцеплены на его затылке.

— Я чертовски, — целует он одно моё веко, — плох для тебя, — целует другое веко, потом целует мой рот, и его пальцы снова начинают играть с моей киской. Собственное тело удивляет меня, реагируя даже тогда, когда я думала, что это уже невозможно.

— Готова к большему?

Я киваю.

Не могу выразить словами то, что чувствую, когда он внутри меня, поэтому даже и не буду пытаться. У этого вообще есть название? У такой связи между людьми. Между женщиной и мужчиной, грёбаным засранцем.

Я смотрю на Грейсона, но он меня не пугает.

Он меня завлекает.

Он меня искушает, возбуждает. Заставляет заявить на него права, как будто я возвращаю часть себя, которая когда-то была потеряна.

Мне хочется приручить его. Позволить Грейсону приручить меня.

Он раскатывает на своём толстом члене ещё один презерватив и встаёт на колени, я чувствую себя уязвимой и незащищённой, но прямо сейчас мне не хочется прятаться. Откровенно показываю ему свой голод, облизываю и целую его крепкую шею, Грейсон, ухватившись за талию, толкается в меня. Когда он