Книга Страсти по опере - Любовь Юрьевна Казарновская

Например, записали — на русском! — «Африканку» Мейебера, Елена Ивановна давала мне её слушать! А кто сейчас знает эту запись?

И в конце концов она дошла до «Аиды», до «Бала-маскарада», то есть прошла большой путь от лирико-колоратуры до большого lirico spinto. Но лучшей её ролью была, как все говорят, Маженка в «Проданной невесте» Сметаны. Сама Елена Ивановна рассказывала, как они ездили на гастроли в Чехословакию, и там ей говорили — вот, это просто идеальный голос для Маженки…

И вот однажды я услышала от Джоан Дорнеман: «Как интересно! У тебя школа и само понимание музыки просто из другой, из той эпохи… Откуда у тебя это? Может быть, вы это сохранили именно в закрытом пространстве Советского Союза?» При всех минусах «железного занавеса» у него оказались и некоторые плюсы — например, сохранялись традиции старой школы.

А сейчас… Мне иногда кажется, что оперный мир стал похож, простите, на сетевые магазины верхней одежды — выбор вроде есть, а качество — сплошная Юго-Восточная Азия… Всё серо-чёрно-коричневое, как будто полиняло в многочисленных стирках. И везде всё одинаковое — что в Нью-Йорке, что в Париже, что в Вене…

Индивидуальности всегда были в дефиците, а сейчас они и вовсе исчезают…

Любовь Казарновская в роли Кармен. Кадр из фильма «Однажды в Севилье»

Мы все — одна семья…

Провал премьеры «Севильского цирюльника» Россини давно вошёл в историю оперы. Свою долю свистков и улюлюканья от зрителей получил и Мануэль Гарсиа — много лет спустя он войдёт в ту же историю Мануэлем Гарсиа-старшим. Схлопотал отчасти по заслугам — ведь на сцену вышел не в лучшей форме, вдобавок вместо серенады Альмавивы Ecco ridente in cielo исполнил под гитару песенку собственного сочинения…

Всякое бывало в его жизни. «Тяжела и неказиста жизнь испанского артиста», — сказал себе, возможно, на исходе первой четверти XIX века знаменитый тенор Мануэль Гарсиа (он же Мануэль Гарсиа-старший) и отправился на три года в далёкую и мало кому известную тогда Америку. Да не один, а с семьёй.

Семья же, имевшая, помимо испанских, то ли еврейские, то ли цыганские, то ли мавританские корни, была абсолютно уникальной в истории музыкального исполнительства. Муж — певец. Жена — Мария-Хоакина Ситчес Брионес, вполне могла бы и сама блистать на оперных подмостках, но пожертвовала карьерой ради супруга и детей, имена которых тоже давным-давно вошли в историю — Марии Малибран, Полины Виардо и Мануэля Гарсиа-младшего. Целая — пусть миниатюрная! — оперная труппа, в исполнении которой в Соединённых Штатах, между прочим, впервые услышали моцартовского «Дон Жуана». Полина, правда, была тогда ещё совсем мала.

Первые эксперименты по созданию собственной вокальной школы старший Гарсиа стал проводить на своей жене и на двух дочерях. Например, Марию Фелиситу он начал обучать с шести лет. В семнадцать лет она уже дебютировала на «большой» оперной сцене, а в том возрасте, в котором сегодняшние певцы только-только оканчивают консерватории, — в двадцать восемь лет — трагически погибла, неудачно упав с лошади.

Полина Гарсиа-Виардо в особых представлениях не нуждается. Самый краткий и самый непосредственный отклик на её пение принадлежит Варваре Петровне Тургеневой, матери писателя: «Хорошо поёт проклятая цыганка!» Но певческий век Виардо, как и её отца, был не слишком долог. В год премьеры «Кармен» ей едва исполнилось пятьдесят четыре — для многих современных примадонн это если и не «золотой век», но вершина карьеры. А Полине, дожившей до века звукозаписи, задолго до него оставалось лишь вспоминать собственные триумфы… Может быть, она бы больше берегла свой голос, если бы знала, что со временем появится возможность запечатлеть его для потомков и как яростно современные критики и музыковеды будут спорить о нём?

Мануэль Гарсиа-старший

Старший из детей, Мануэль Гарсиа-младший, конечно же, видел, как быстро закончились карьеры и отца, и младшей сестры. И сам, будучи вполне успешным певцом (басом-баритоном), он задался вопросом, от чего зависит продолжительность певческого века. Любопытно, что собственную карьеру вокального педагога он начал в двадцать три года — возможно ли вообразить подобное сегодня? И карьера эта продолжалась без малого восемьдесят лет: Гарсиа умер на 102-м году жизни, и этот рекорд продолжительности жизни для мужчин-певцов незыблем до сих пор.

Полина Виардо

Мануэль Гарсиа-младший, изобретатель ларингоскопа

Очень важно заметить, что испанцами они были только по крови. Возможно, точнее было бы сказать, что все Гарсиа были по национальности европейцами, ведь они исколесили многие уголки континента. И не только Францию и Италию. Почти полвека Гарсиа-младший преподавал в Англии — там, где погибла и сначала была похоронена Малибран. О триумфальных выступлениях Полины Виардо в России написано очень много. Но самое главное, что по всей Европе (а потом и дальше) распространилась их школа пения. В том числе и в Россию: Фёдор Иванович Шаляпин по «вокальной линии» — правнук Мануэля Гарсиа-младшего, Вирджиния Дзеани и Евгений Нестеренко — праправнуки.

Свой опыт младший Гарсиа изложил в книгах, которые актуальны и до сих пор — «Записках о человеческом голосе» и «Полном руководстве по искусству пения». Сохранились его дневники, где он фиксировал те задания — упражнения на разные гласные, вокализы, старинные и белькантовые арии, которые давал начинающим певцам. Но самый главный его подарок человечеству — ларингоскоп, прибор для исследования гортани. За это Гарсиа был удостоен звания доктора медицины, и не без основания сегодняшние врачи считают его одним из основоположников современной отоларингологии.

Мария Малибран

Он точно объяснял, какие мышцы включаются и работают при исполнении произведения на французском языке, какие — при итальянском, какие — при немецком. Иными словами, на объективной, чисто физиологической основе рассказывал, что, куда, зачем и почему. То есть давал те фундаментальные знания, которые сегодня, к сожалению, почти совсем изгнаны из наших музыкальных училищ и консерваторий, суть обучения во многих из которых вполне можно свести к нехитрой формуле: «Разевай варежку и ори…»

«Дубил ей кожу сатана…»

Как океан меняет цвет,

Когда в нагромождённой туче

Вдруг полыхнёт мигнувший свет, —

Так сердце под грозой певучей

Меняет строй, боясь вздохнуть,

И кровь бросается в ланиты,

И слезы счастья душат грудь

Перед явленьем Карменситы.