Книга Страсти по опере - Любовь Юрьевна Казарновская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Изабелла Кольбран
Без лёгкости, эластичности звуковедения, без чёткой, прозрачной, предельно ясной артикуляции, без этого «пухового» тона во французской музыке делать нечего. Весь колорит музыки теряется, какие бы кульбиты и фортели ты ни выделывал на сцене. Бесполезно!
Правда, итальянцы над этой лёгкостью нередко подтрунивают, принимая, сознательно или нет, её за легкомыслие.
Tutto fanno, nulla sanno,
Tutto sanno, nulla fanno:
Gira volta son Francesi,
Piu gli pesi, men ti danno[33] —
писал великий итальянский поэт Витторио Альфьери.
В итальянском vocali puri — всё намного проще. Если во французской музыке появляется столь несвойственная ей «жирность», она не слушается и вступает в резкое противоречие с интонационным рядом.
Помню, однажды одна моя ученица пела арию Леоноры из «Фаворитки» Доницетти — по-французски, так, как она была написана. Концертмейстер остановил её: «Стой, ты ошиблась». А она не ошибалась, просто во французском варианте не там расставлены паузы, по-иному завершаются фразы, другие каденции — очень большая разница! И я сказала ей: «Ты поёшь эту арию из „Фаворитки“ по-итальянски. Другой голосовой посыл, другая природа звукообразования — это надо очень хорошо понимать!» Хотя мелодика похожа, но суть — иная.
В Италии другая энергетика, всё утрированно-яркое, звонкое. режущее металлом голоса и эмоций!
Поэтому тем, кто специализируется на итальянской музыке — например, Ренате Тебальди — трудно дружить с французской. В мире очень мало певиц — мы как-то говорили об этом с Ренатой Скотто, — которым в равной мере давался бы и французский, и итальянский репертуар. Это блестяще удавалось, например, Анне Моффо. Или обладавшей замечательной вокальной школой польской певице Терезе Жилис-Гара. Или несравненной американке Ширли Веретт, которую называли «чёрной Каллас» — как она пела Кармен!
Витторио Альфьери
И ещё я вспоминаю одну певицу — румынку Вирджинию Дзеани, жену знаменитого итальянского баса Николы Росси-Лемени, от которой, я имею в виду вокальную школу, линия напрямую ведёт к прославившемуся едва ли не на весь мир семейству Гарсиа. Их школа проникла и в Восточную Европу — в Польшу, в Чехословакию и, разумеется, в Россию — особенно в Санкт-Петербургскую и Московскую консерватории.
Дзеани — она ещё здравствует, ей хорошо за девяносто — ученица русской певицы, звезды Мариинского театра, Театра Музыкальной драмы и парижских «Русских сезонов» Лидии Липковской. Та училась у знаменитой Натальи Ирецкой, у которой брала уроки вокала, в числе прочих, и последняя русская императрица. А Ирецкая, в свою очередь, была ученицей многолетнего профессора Санкт-Петербургской консерватории шведки Генриетты Ниссен-Саломан, педагогом которой был сам Мануэль Гарсиа-младший. Такое вот вокально-генеалогическое древо… О Гарсиа я подробно расскажу в следующей новелле.
А румынка Дзеани — удивительно разносторонняя певица, одна из немногих западных примадонн, умевших петь русскую музыку. Слушая её, просто невозможно было определить, что она иностранка! Она — одна из лучших Виолетт ХХ века, великолепная Манон, она и Рахманинова пела, как бы сейчас сказали, аутентично, без малейшего акцента! В начале 1970-х она приезжала с гастролями в Тбилиси, и не очень склонный к похвалам Важа Николаевич Чачава рассказал мне о них очень кратко: «Да мы все просто обалдели!» Школа, которая есть у этих певиц — Верретт, у Дзеани, Жилис-Гара, основана на невероятной эластике дыхания, высокой голосовой позиции и блистательной артикуляции.
По-французски, но — по-русски
А у большинства наших знаменитых и очень знаменитых примадонн французская музыка, выразимся так, была не самой яркой стороной их дарования. Они всё-таки все родились в СССР, а советская действительность, особенно в тридцатые-сороковые годы не очень, мягко скажем, способствовали освоению мирового и, в частности, европейского культурного наследия, равно как и настоящему изучению иностранных языков. Зачем? Всё равно со времён Александра III — кстати, он оперу, за исключением «Мефистофеля» Бойто, просто терпеть не мог — все иностранные оперы шли сначала в России, а потом и в СССР только на русском языке.
Анна Моффо
Я помню, как во время одной из записей с Ириной Константиновной Архиповой Роберт спросил её: «Ирина Константиновна, почему бы вам с Любой не сделать запись баркаролы из „Сказок Гофмана“ — „Belle nuit, oh, nuit d’amour“». Она сказала: «По-русски — я бы с удовольствием, но по-французски… Не умею я на нём петь! И знаю, что не смогу это сделать так, как надо. Чего позориться?» Очень честно сказала.
Вирджиния Дзеани
Мне кажется, что если бы она по-настоящему захотела и как должно поработала — она смогла бы. У неё были эластичный голос, точный тон, умная хорошая голова. Но она упорно старалась петь либо по-русски, либо по-итальянски, говоря: «Это два языка, в которых я чувствую себя как рыба в воде».
Она говорит: «Я не лезу в немецкую музыку». Я спросила тогда: «Почему вы не пели Листа по-немецки? Ведь канцону вы пели сколько лет — и как пели! Почему вы не пели по-немецки?» А она: «Боялась с языком облажаться, да и просили по-русски петь…».
Хотя Надежда Матвеевна, которая говорила на французском как на родном, всегда говорила: «Ирочка, ну давайте позанимаемся. Я вам позову и немецкого педагога, он с вами всё пройдет как надо!».
А она упорно открещивалась. Видимо, она вспоминала, как Марио дель Монако её пригласил за границу петь Кармен. Она выучила партию по-французски, но потом рассказывала, что всё равно не очень удобно было…
Лидия Яковлевна Липковская
И вместе с тем… В первой книге я уже рассказывала, как занималась одновременно и с Надеждой Матвеевной, и с Еленой Ивановной Шумиловой. И никакой, столь обычной для наших дней «педагогической ревности» не было. Елена Ивановна однажды сказала мне: «А знаешь что? У меня никаких нет противоречий с Малышевой. Ходи и занимайся с ней. Мы дополняем друг друга — вокально и исполнительски. Они давали мне множество полезной информации». Ничего удивительного — один эталон, один и тот же метод звукообразования.
Сама Елена Ивановна, которую хорошо помнила моя мама, начинала с Марфы и Микаэлы. Потом — Татьяна, Маргарита… С Анатолием Ивановичем Орфёновым, с Зарой Александровной Долухановой они записали в фонд радио очень много редкой музыки.
