Книга Я люблю время - О'Санчес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это ты хорошо объяснила разницу. Продолжаю. Что мы все – вы все, телефонные пользователи, – должны уметь? Эсэмэски отправлять и принимать, уметь записывать номера в память, уметь звонить по городу и в любой конец мира, следить за тем, чтобы аккумуляторы были всегда заряжены. Зачем звонить по межгороду? Откуда я знаю, просто уметь, если понадобится. Все все умеют?
– Да.
– Да.
– Вопросы по трубкам есть? – Велимир и Света покачали головами, они украдкой переглядывались, как школьники на уроке строгого учителя, и им хотелось смеяться. – Угу. Вопросов у нас нет. Ни у кого нет вопросов. Прекрасно. Очень и очень хорошо. Тогда у меня будет вопрос… К Свете. Света, дай-ка мне твою трубочку… Скажи, родное сердце, какой номер у твоего телефона? – Света ойкнула, протянула руку к своей трубке, так опрометчиво отданной, но Филарет не отдал, и в глазах его тихо разгорались две Немезиды… Он понимал, когда служебный гнев идет на пользу делу.
– Велимир, помоги Светлане Сергеевне.
– Трубку, что ли, отнять?
– Да хотя бы: если голова пуста – трудись руками. Какой у нее номер?
– Виноваты, гражданин начальник. Чистосердечно каемся. Сейчас я заведу в память ваши телефоны и дам свой. Все верно, а я лошок.
– Кто? Ишак? Самокритично – но фотографически точно. Как?… А, лошак… Лошок? Все равно копытное. Заводим в память номера. Далее… Вот инструкции. Проверять не буду, но чтобы в день-два все изучили, чтобы от зубов отскакивало. Понятно?
Филарет набрал такой строгости в голосе, что восхищенный Вил только диву давался: вот кто рожден на ступеньках служебной лестницы – быть начальником всех возможных рангов и полномочий! Все те мужские уловки, мостики, со смешками и перешептываниями, которые он навел, чтобы эмоциональная связь его со Светой стала теснее, «тет-а-тетнее», чем у коллеги – оказались бесполезными: командирские рык и металл в голосе, да еще исполненные мощным уверенным басом, да еще перемежаемые приступами снисходительной доброты, оказали на девушку куда более сильное очарование, та уже и дышать боялась и только глаза ее лучились ужасом и обожанием.
– Света…
– Да! Да, я буду стараться, я все выучу!
– Хорошо, верю. Ты завари еще по чашечке, и нам пора ехать. Хорошо варишь. Сегодня поедем на острова, к стадиону. Подумаем, поищем, поспрашиваем, если будет нужно. Стой! Ты говорила про подругу Татьяну…
– Да, я с ней вчера поболтала. Ой, она же должна была зайти!
– Я встретил ее внизу у парадной, а она вроде бы испугалась и ушла. А может и не испугалась, а вспомнила о неотложных делах. Но это не важно. Она богатый человек?
– Я бы не сказала. Скорее, Татка совсем небогатая. А что?
– Не могла бы она посидеть у тебя дома, вызвать ремонтников, дабы они привели в порядок рамы, чтобы четко все было: покрасить, вставить стекла, убрать щели и тэ дэ и тэ пэ? Платит фирма. А Тате тоже… пятьсот рублей за хлопоты. Хватит ей пятьсот за день?
– Еще бы! Сейчас позвоню, если она согласится…
– Мы с Вилом – дознатчики из страховой конторы, где ты застраховала свою квартиру… Я говорю: застраховала свою квартиру!
– О… Да, я поняла, уже звоню… Таточка, это снова я…
– А чайник я поставлю, чтобы не терять время дорогое. И заварить могу.
– Угу, давай, Виля, правильно. Я же пока тоже позвоню, попытаюсь выяснить, не было ли на стадионе массовых мероприятий в эти дни. Не то следы затопчут, понимаешь…
– Филя! Она согласна, скоро придет, только ребенка в школу отправит. Им сегодня позже, потому что…
– Отлично. Забыл спросить: ты ей доверяешь – ключи, там, вещи, да и дом все-таки?
– Да, конечно! Как самой себе. Когда мы… ездили на Кипр в прошлом году, она приходила цветы поливать, пятое-десятое, проверить все ли в порядке. Она однажды открывает входную дверь, а у нее заело ключ. У Таты. И вдруг моя змеюка-соседушка по лестничной площадке, а она вообще любит в глазок подглядывать, высовывается, такая, и…
Филя знаком велел ей замолчать – на том конце провода откликнулись и он сладко зарокотал, пытаясь выяснить у неведомой собеседницы координаты или хотя бы контакты тех, кто может прояснить ситуацию по данному вопросу.
– Юбилей хренов! Каждый год вокруг сплошной юбилей. Там трехсотлетие, понимаешь, только его отгуляли, глядишь – опять круглая дата… Все при деле, никто ничего не знает!
– Не выяснил? Может, это секрет, против террористов?
– Да ну… Вроде бы ничего такого не было ни вчера, ни позавчера. И то хлеб. Иди, Света, открой, это наверное, твоя подруга Таня пришла. И помни – мы с Вилом страховщики!
– Чур, ты страховщик, а я врач при страховой фирме. Мне всегда нравилось врачом по улицам ходить!
– Ну, лопнет мое терпение…
Глупо смеяться над теми, кто слабее. И над теми, кто сильнее. Но совсем уж неумно считать эти глупости равноценными. Что до меня, то обычно я как раз и пытаюсь выяснить баланс сил заранее, чтобы смеялось веселее и безопаснее. Однако в то утро, признаться, я был не весел, а «слегка» оглушен впечатлениями, когда выяснилось, что разор, учиненный Светкиной квартире, никак не поддается знакомой мне идентификации. Ни лихие люди, ни лихие нелюди не ломились к ней ночью, не били ей стекол, не выворачивали ранним утром дверных и оконных рам! А разгром налицо. Более того, я не удержался и пошел на сделку с самим собой: «распечатал» в себе дополнительные, против обычных для моего нынешнего имиджа, возможности: узко направленным лучиком осветил я «поле битвы», ни на какие другие тайны и феномены не отвлекаясь, только понять – и даже не «что это было?», а «было ли?» Никак нет! Никаких следов магии, либо людских деяний, ни умышленных, ни сомнамбулических! Вот так.
Сам я, что ли, все это сделал и заставил себя забыть??? Так сказать, игра с самим собой, чтобы добавить перцу в бессмертное мое бытие? Ночью делаю – утром забываю и потом заполняю без остатка свой день погоней за тенью от собственного хвоста, которого у меня не имеется. Чтобы следующей ночью опять перекинуться в сомнамбулического проказника… Не-е-ет, только не это, я уверен, что не пошел бы на такое и не пойду, пока нахожу в себе любопытство идентифицировать себя мыслящей особью. Одно дело чудить по мирам и дурачиться, и совсем другое – ставить под сомнение целостность своего Я ради дурацких этих игр с памятью, пространством и человечеством. Это подкоп под самого себя с закладкой мины, которая взорвет обязательно безвозвратно это самое Я, и никто об этом не узнает, даже чтобы посмеяться над совершенной глупостью! Нет и нет. Но что тогда – да? Откуда разрушения? Ревнивец-муж, заподозрив неладное, стал вдруг мстителем-колдуном, прямо из рейса рогами небо замесил и шторм наслал? И опять нет же, если даже и был шторм в пределах одной, отдельно взятой квартиры, то и он отнюдь не был вызван причинами магического свойства, то есть – не мог быть наслан… Я проверил тем самым «лучиком», повторяю. А его самостоятельное, такое прицельное, возникновение – слишком маловероятное, неотличимое от нуля допущение, для того чтобы его можно было принять хотя бы за боковую версию, слишком невесомое. Я настолько удивился событиям этого странного утра, что допустив компромисс по «точечному» применению своих возможностей, почти готов был сорваться и использовать мои силы во всей полноте, лишь бы получить немедленный ответ на загадку. Но удержался и очень себя за это хвалю. Отгадки – они ведь всегда разочаровывают нас своею унизительной обыкновенностью, простотой. «Так просто? Как же я сам не догадался??? А, да нет, я-то почти догадался, просто… не успел… некогда было как следует подумать… ну конечно, когда все отвлекают, а тут своих забот полно… Да, это была элементарная загадка».
