Книга На суше и на море - Дмитрий Романтовский

Задов уже решил было упасть с лошади и симулировать солнечный удар, но потом передумал – бек запросто мог не заметить трагедии и проехать дальше. А валяться в пыли и потом догонять свою – пусть и ледащую, лошадь пешком Задову по такой жаре не очень-то хотелось.

– О-ох! – раздался из повозки протяжный стон Ильи. – Добрынюшка, будь человеком, дай рассолу.

Муромец высунул голову из повозки, с изумлением и омерзением оглядел окрестности и, поймав соболезнующий взгляд Батыра, тихо спросил:

– Где Добрыня?

Бек аккуратно кинул поводья на гриву своей тупорылой коротконогой лошадки и широко развел руками. Илья насупился:

– Где рассол?

Бек развел руки еще шире. Муромец разозлился окончательно:

– А мы где?

Разводить руками дальше было некуда, поэтому бек просто виновато потупил глаза.

– Тпру, мешок травяной! – злобно прикрикнул Илья на верного Сивку. – Стой, волчья сыть!

Бурка иронично оглянулся на хозяина, но встал как вкопанный. Илья остервенело закопошился в фургоне. На свет божий, а точнее на выгоревшую прерию, полетел вещмешок Левы, за ним кастрюли, сковородка, мешок с древесным углем, пластиковые пакеты с мясом, хурджин бека, рулон розовой туалетной бумаги, сабля Задова и складной мангал из легированной стали. Потом последовательно раздались хлопок, бульканье, удовлетворенное хмыканье, и из повозки вылетела пустая бутылка из-под шампанского «Советское». Затем раздался повторный хлопок и, раздвинув полы пыльной холщевины, из фургона со второй – уже открытой – бутылкой в руках появился мрачный Илья. Задов судорожно сглотнул, спрыгнул с коня и уставился на Илью умоляющими глазами.

Твердо встретив Левкин взгляд, Илья спрятал бутылку за спину, грозно нахмурился и приступил к допросу:

– Где мы?

Задов вытер папахой потный лоб и вяло отрапортовал:

– Северная Америка, реальность «Земля-067».

– Кто старший опергруппы?

– Вы, Илья Тимофеевич.

– Задание?

– Задание вам лично командир отряда ставил. У карусели. Перед вылетом и под подписку о неразглашении.

Илья прислонился к фургону, машинально сделал еще пару глотков, протянул бутыль Задову и задумчиво признался:

– С секретностью все в порядке. Ни черта не помню. Бек, дружище, я вчера много выпил?

Бек, так и торчавший в седле с разведенными в стороны верхними конечностями, поднатужился до хруста в суставах и все-таки развел руки еще сильнее.

– Ясно, – успокоился Илья. – Как всегда, стало быть. Опусти клешни – смотреть мутит. Привал. Лева, на шампусик не налегай – больше не дам.

Задов благодарно глянул на Муромца и с сожалением оторвался от горлышка. Ему полегчало.

– Мы жрать-то сегодня будем? Солнце уже садится, – забеспокоился Илья. – Если я старший, то почему ужин не готов? Левка, ты дневальный по привалу. Приступай.

Задов согласно закивал, подобрал раскиданные на земле продукты и занялся мангалом.

* * *

Ароматный запах жареного мяса привлек внимание тощих койотов. Они предприняли попытку ограбить лагерь дружинников, но, напоровшись на богатырский рык Ильи «Самим мало!» – получили легкий акустический удар по ушам, трусливо поджали хвосты и скрылись в сумерках.

– Ладно, – весело заметил Муромец, снимая кольчугу и пуская по кругу очередную бутылку. – Начнем сначала. Кто должен был идти старшим? Ермак?

– Ермак, – подтвердил Задов, подбрасывая левой рукой в костер очередной обломок доски от фургона. – Но он заболел. Корью.

– Уже что-то… Ерофей Палыч у нас по кому специалист? А, бек?

– По аборигенам, – икнул Батыр, возвращая бутылку Илье. – Не люблю с пузырьками. В нос шибает.

– Тебе не угодишь… Так. Значица, аборигены. Аборигены тут кто? Англо-янки?

– Индейцы, – хохотнул Задов.

– Сам помню, – слегка обиделся Илья. – Дети Винниту.

– Маниту, – поправил Муромца бек. – Наши люди. Добрые.

– Добрые – это плохо, – задумался Илья. – Если бы злые, то все ясно. Раззудись, плечо, размахнись, рука, и так далее. А коли добрые, следовательно, что?

– Что? – поинтересовался Задов, подкармливая костер очередной деревяшкой.

– А то, – победно вскинул палец в прозрачное звездное небо Муромец. – То, что мы им должны помочь.

– И в чем? – осведомился бек.

– Что «и в чем»?

– В чем помочь?

– А я знаю? – обиделся Илья и даже чуть было не передумал передавать бутылку дальше.

Минут пять они сидели молча, потом богатырь начал решительно копаться в вещмешке.

– Вот! – торжествующе провозгласил он, извлекая блюдечко. – Я так и думал. Опыт не пропьешь. Сейчас яблочко найду, и связь наладим. Уточню задачу.

– Ну-ну, – скептически заметил себе под нос бек, расправляя полу халата. – Ищи.

Илья еще минут пять копался в вещмешке, а потом растерянно вытащил из него уже потемневший огрызок с коричневым хвостиком. Муромец осторожно положил огрызок на блюдце и несмело ткнул его пальцем. Огрызок дернулся, дно блюдца подернулось рябью, вспыхнуло, но тотчас погасло.

– Когда это я… – голос богатыря упал до шепота, – успел?

– После высадки, – бодро отрапортовал Задов, подкидывая в костер очередную доску от повозки. – Когда фургон у переселенцев отобрал.

– Фургон? – почесал затылок Илья. – Не помню. То-то у меня плечо саднит! Бек, давай ты. И по порядку.

Батыр лениво поерзал, устраиваясь поудобнее, и монотонным нравоучительным голосом начал знакомить Илью с событиями минувшего утра.

– Карусель встала у рощицы с озером. Сыграла «Прощание славянки». В рощице сидела семья переселенцев. Они спрятались в хижине. Ты вошел в хижину, избил мужиков, подмигнул бабам и раздарил детишкам горсть червонцев. Потом ты сказал мужикам, что нас принесло смерчем и что нам надо в Питс-таун. Они сказали, что идти надо на запад. Ты попросил повозку. Они не давали. Ты взял оглоблю и долго за ними бегал. Они подарили фургон. Лева в нагрузку забрал у них сковородку и овечку. Ты сел в фургон, достал фляжку, пару раз глотнул и закусил яблоком. И мы поехали.

– Пару раз, – уточнил Илья.

Бек неуверенно кивнул.

– Тогда должно остаться, – заключил богатырь, доставая и встряхивая фляжку.

Задов суетливо, как муха, потер руки и завороженно уставился на НЗ Ильи. Бек задумчиво ковырнул палкой в костре. Искры полетели на Левку, прожигая тельняшку, но тот даже не дрогнул, гипнотизируя сосуд в руках Муромца. Бек философски вздохнул:

– У хорошего солдата во фляге спирт, а на худой конец – вода.