Книга 11 сентября - Алексей Варламов

Автобус остановился у здания аэропорта. Они встали в очередь к пограничному контролю. Все было оцеплено автоматчиками. Западных европейцев среди пассажиров почти не было: кубинцы, русские, чехи, восточные немцы. Все были встревожены и находились в той крайней степени напряжения, когда казалось: сейчас что-то произойдет, их не выпустят, положат на пол, начнут обыскивать и унижать. Тишину нарушал детский плач, молчаливые парни с автоматами стояли вокруг, и матери спешили успокаивать младенцев, боясь, что раздраженные автоматчики примутся палить по толпе.

Елена Викторовна протянула паспорт. Пограничник с неприязнью пролистал его, взглянул на девочку с обезьянкой в руках и вопросительно посмотрел на Питера.

— Ваши документы, сеньор.

— Я провожаю жену.

Елена Викторовна бросила на него беспомощный взгляд, в котором смешались отчаяние, недоверие, удивление, страх.

— Я должен ненадолго остаться, Елена, — сказал он тихо по-французски.

— Ты передумал, милый?

— Я скоро прилечу. Оставайся в Париже и жди меня. А если я задержусь, езжай в Гент к отцу.

Девочка заплакала и вцепилась в Питера. Он гладил ее по голове, все было суетно и торопливо, сзади кто-то напирал, впереди был зал, забитый более спокойными людьми, словно черта, которую они пересекли в аэропорту «Пудауэль», была не просто нарисована красной краской, а отделяла территорию, где людям угрожали пытками, тюрьмой и концлагерем, от той, где безопасно. Женщины, дети, все расслабились, улыбались и, подбадривая, смотрели на тех, кто еще стоял по эту линию.

— Проходите быстрее, сеньора. Не задерживайте.

— Я приеду через неделю. Слышишь? И обязательно тебя найду.

Он махал ей рукой, как десятки других мужчин, провожавших своих жен. И никто не мог уверенно сказать, скоро ли они встретятся. Питер видел, как она идет по летному полю, очень долго, потому что самолет стоял в стороне, а потом на поле выскочила серебристая машина. Из нее вышли два человека — один очень большой, а другой маленький. Они пожали друг другу руку, как капитаны футбольных команд, только было непонятно, происходит это рукопожатие до или после матча. Потом большой сел в машину, а маленький стал подыматься по трапу.

Питер смотрел вслед Елене Викторовне. Глаза у него резало словно от ветра, а в затылке отдавала тупая боль. «Я приеду, Лена», — продолжал повторять он. Маленький человек, вышедший из машины, встал в очередь за Еленой Викторовной. Она обернулась, он увидел женщину с ребенком и замер. Она тоже остановилась и изумленно установилась на него. Что-то сказала стюардесса, маленький мужчина вежливо пропустил женщину и задержал взгляд на девочке.

Питер не мог знать, о чем они говорят, не видел их глаз, но ощутил нечто вроде ревности. Все прояснилось у него в голове. Он бросился из аэропорта и схватил такси. До наступления комендантского часа оставалось совсем чуть-чуть. Голова болела все сильнее. Он шел по Аламеде, когда увидел знакомый «форд». Или машину, похожую на сонин «форд». Были видны следы пуль, он узнал трещину в лобовом стекле, потом увидел сосредоточенное лицо Идрис и слишком поздно понял, что тормозить машина не будет.

Несколько прохожих закричали, тело Пита отбросило к стене, он ударился головой о фонарный столб, заплакала русская девочка, прижимая руки к ушам, вздрогнули сидевшие в разных концах салона красивая женщина и маленький бородач, печальная улыбка осветила обезображенное лицо чилийской танцовщицы, а из разбитой головы Питера потекла кровь, просто как течет по асфальту кровь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ САМОУБИЙЦА

Глава первая Фил

В то лето, когда страна отмечала тысячу лет своего крещения, Варя подала документы в педагогический институт. На экзаменах она волновалась так, что несмотря на подготовку отвечала путано и сбивчиво и еле-еле набрала нужное количество баллов. Но все же поступила. Поначалу была счастлива, однако скоро поняла, что обманулась. В институте оказалось гораздо хуже, чем в школе. И дело было не в преподавании. Женский дух, который еще недавно был ее стихией, утомлял ее. Она презирала дамские разговоры, ее раздражал шелест юбок и стук каблучков, изящные пальцы с густо накрашенными ногтями, сжимавшие тонкие сигареты, и запах дезодоранта, витавший в коридорах и заглушавший живую жизнь.

С сестрой Марией отношения наладились, но прежней близости не было. Случившееся в Себеже ими не обсуждалось, как не обсуждается среди людей неудачная попытка самоубийства, и, размышляя об охлаждении девичьей дружбы, Варя заключила, что ей мешает благодарность к сестре. А между тем Мария, не подозревавшая о тонких и сложных чувствах в душе путешественницы, в июле прикатила в Москву.

— Ты откуда? — без энтузиазма спросила Варя.

— Из универа.

— Откуда?

— Я подала документы на филфак, — весело объявила рижанка и пнула Пиночета, который терся об нее полосатым боком.

— Ты что же, готовилась?

— Вот еще! Очень надо.

— И как же тогда?

— А никак. Экзамены за меня ты будешь сдавать.

— Я?!

— Ну ты же у нас умная.

— Я не могу.

— Почему?

— Я не умею сдавать экзамены.

— Ерунда.

— Там экзаменационный лист.

— Мы сестры. Похожи.

— Мы с тобой?

— Разве нет?

Мария потащила ее к ненавистному зеркалу: изысканно удлиненное лицо на точеной шее, обрамленное светлыми, небрежными прядями непослушных волос, и круглая, с крупными губами и носом физиономия, посаженная сразу на плечи, смотрели на них из венецианского зазеркалья.

— Хотя сходство это скорее внутреннее, — вздохнула Мария, но не так горько, как в прежние времена. — Я тебе честно, Варька, скажу, мне охота в Москве пожить. Достала меня родня, сил нету. Папаня еще очередной. Когда только мамка угомонится?

— Пристает?

— Хуже. Пьет не просыхая, гад. Ненавижу пьяниц. И потом… Андрюху помнишь?

— Какого еще Андрюху? — спросила Варя, опуская голову и чувствуя, что безбожно краснеет и не может удержать дрожь.

— Ага, — с безразличным видом кивнула сестра, — того самого. Мы с ним еще пару раз встретились, и чего он удумал. Жениться на мне захотел. Представляешь?

— Нет.

— Проходу не давал.

— А ты? — пролепетала Варя, чувствуя, как проваливается ее нежное сердце и ухает в яму от тоски.

— А я… а я… А я что, дура, по-твоему? Замуж в восемнадцать лет идти? Я девушка свободная. Мне пожить для себя охота. Я решила так: когда замуж выйду, все — с мужиками завяжу. Только с мужем. Но пока — нет, фигушки. Буду гулять, сколько сил хватит. А он говорит — увижу с кем-нибудь, убью. Хохол, чего с него взять. Ладно, ставь яйцо вариться.