Книга Страсть и скандал - Элизабет Эссекс

— О Кабуле пока ничего, но в Лахоре говорят, что шах Шуджа Дуррани лишь марионетка, которая будет делать то, что велит Пенджабский Лев. — Но собственное внимание Томаса отвлекалось, и он мечтательно глядел на запертые ворота, которые вели во дворец. — Но сначала позвольте мне увидеть, как мисс Роуэн будет представлена дамам из харим. Затем мы снова поговорим и о Кашмире, и о Пешаваре.

— В самом деле? — Полковника нелегко было сбить с толку. — А когда мы поговорим о лорде Саммерсе? И о том, что ты должен ему рассказать, да все откладываешь?

— Его превосходительство был полностью информирован о положении в Пенджабе и о возможных последствиях для компании.

— Танвир. — Ментор сверлил его мягким всепроникающим взглядом, давая понять, что Томасу никого не обмануть своими двойными речами. — А он понимает, откуда растут ноги у тех сведений, которые ты ему приносишь? — Это было так похоже на полковника — соблюдать осторожность даже там, где они наедине. Звук, с которым отворились огромные резные ворота, ведущие на улицу, показался Томасу прекрасной музыкой.

— Позже мы поговорим еще, потому что я вижу нашу гостью у ворот.

— Твою гостью, не мою. Что ж, иди. Я не добьюсь от тебя ничего интересного, пока ты не успокоишься на ее счет. А я пойду сказать своим дамам, что гостья уже прибыла. Однако слушай меня внимательно, Танвир. Оставь ее на попечение женщин и впредь забудь о родственниках резидента. Ты играешь в очень опасную игру.

Но Томас не слушал его. Почти не слушал. Он поспешил — нет, спешить не стал, хотя хотел. Хотел бегом преодолеть то пространство, что их разделяло, и оказаться рядом с ней. Но выдержка не подвела — по крайней мере так ему казалось, — и он поднялся медленно, с достоинством, и учтиво поклонился хозяину, прежде чем прошествовать навстречу мисс Катрионе Роуэн и встретиться с ней на середине двора. И с удовольствием отметил, что она сама поспешила ему навстречу.

— Танвир Сингх. — Ее глаза сияли на бледном овале лица. — Благодарю за то, что устроили для меня этот визит.

— Мэмсахиб. — В знак приветствия он взял ее руку. — Ты здесь желанная гостья.

И не успев подумать, он поддался порыву и уступил влечению. Опустил голову и коснулся губами ее руки — простое прикосновение губ к нежной, шелковистой коже на сгибе запястья, ничего больше. Ее кожа источала легкий аромат лимона, и он закрыл глаза, вдыхая этот запах. Голова поплыла, как будто он пил запретные алкогольные напитки. Он был сражен.

Сражен самым глупым и опасным образом, и наваждение все набирало силу. Теперь ему хотелось потереться щекой о пахнущую лимоном нежную кожу. Перевернуть запястье и расстегнуть пуговицы, несущие строгую охрану ее рукава. Провести языком и зубами по чувствительным жилкам. Погрузиться в мягкую глубину этой огненноволосой богини-воительницы из его снов.

Но Томас этого не сделал. Ведь он был джентльменом. И он выпрямился.

Ее веснушчатое лицо пылало ярким румянцем.

— Благодарю, хазур. Я сама изрядно волнуюсь. — Она говорила мягко и едва слышно — удовольствие уже просыпалось в ней. Она пристально поглядела на него, а потом отвернулась и обвела взглядом почти пустой дворик. — Здесь никого нет? Я думала, что встречу хозяйку дома и ее дам. Место кажется безлюдным. — Похоже, она уже начинала обретать душевное равновесие.

Он был бы рад, окажись дворец в самом деле безлюдным местом. Тогда бы она досталась только ему. Но, разумеется, сейчас за ними пристально наблюдали любопытные обитательницы зенаны.

— Твоя шотландская выносливость позволяет тебе путешествовать по городу в полуденный зной, когда все прочие клюют носом на своих диванах.

— О нет! Неужели я прибыла в неурочный час, когда все отдыхают? Но я не могла прийти раньше, не убедившись, что дети под надежным присмотром или легли вздремнуть.

— Это не важно. — Он улыбнулся, прогоняя ее тревогу. — В зенане всегда время отдыха, а Мина сгорает от нетерпения, чтобы с тобой познакомиться. Как и бегума.

— Мина? Ее так зовут? Как очаровательно. Но каков же ее титул, чтобы я могла обращаться к ней надлежащим образом?

— Сгодится просто «Мина», пока она здесь, среди родных. Я знаком с полковником с того дня моей юности, когда приехал в Сахаранпур и привел на продажу несколько лошадей. Он взял меня под свое крыло. Он был мне как отец, а его семья, его дети — как братья и сестры мне. Иначе мне бы не войти в зенану, женскую половину. Но теперь, когда Мина замужем за сыном ранпурского наваба, я почти не вижусь с ней.

— Но, должно быть, очень изысканна, раз она принцесса? Меня никогда еще не представляли ни одной из них, принцесс. У меня приличный вид?

Томас позволил себе удовольствие притвориться, что строго оценивает уместность ее графитово-синей амазонки, — ему не нравился этот цвет, слишком серый, на его вкус, зато восхищал покрой корсажа и жакета, который сидел на фигуре как влитой, подчеркивая тонкую талию и вздымающиеся…

«Проклятый шакал».

— Не нужно так стесняться, мэм. Пусть Мина и принцесса, но она женщина, как и ты.

— Едва ли. — Ответная улыбка девушки сопровождалась грустной гримасой. — Боюсь, вы слишком много времени проводите исключительно в мужском обществе, чтобы понять. Моя тетя всего-навсего замужем за третьим сыном герцога, но презирает моих родственников сверх всякой меры — особенно предков по отцовской линии, поскольку по матери я, как и она, числю в предках герцога Гамильтона. И если даже леди Саммерс столь пристрастна в вопросах крови, могу лишь представить, что о моем низком происхождении подумает супруга принца.

Он постарался ласково улыбнуться, чтобы ее приободрить — смягчить боль, которую могли нанести ей намеренно оскорбительные слова таких особ, как Летиция Саммерс.

— Принц всего-навсего мужчина. Согласно воззрениям сикхов, все мужчины равны перед лицом Бога. Как и все женщины. Моя религия говорит, что Бог видит людей равными: и мужчин, и женщин.

Если он хотел удивить ее или произвести на нее впечатление, то потерпел неудачу. Она размышляла над его пылкой речью долгую минуту, прежде чем ответить, и в глазах ее светился ясный ум:

— Несомненно, это восхитительная и просвещенная философия, хазур. Идеальная философия! И я ее разделяю. Я тоже думаю, что все мужчины и женщины должны быть равны перед лицом Бога. Но, с другой стороны, я думаю, что им никогда не быть равными в глазах других мужчин. И уж точно не в глазах других женщин.

Ее сверкающий взор был устремлен прямо на него.

— Разве вы не делаете различий между людьми по их внешности? Вы очень красивый мужчина. Неужели не обращаете красоту в свою пользу? Неужели не желаете, чтобы ваша жена не уступала вам в красоте?

— Ты мне льстишь, мэм. — И он был польщен. Глубоко польщен. Ее взгляд пьянил, как вдыхание гашиша, и зажигал Томаса исступленным восторгом, отчего ему хотелось вернуть ей взгляд, еще более откровенный. По крайней мере сейчас Катриона видела в нем мужчину.