Книга Страсть и скандал - Элизабет Эссекс

— Разве не так? — тихо спросила она. — Надеюсь, я вас не обидела. Понимаю, что очень мало знаю о вашей философии или религии. У меня и в мыслях нет смеяться над вами, но, как говаривала моя матушка, «красота к красоте», что подразумевает: красивые люди всегда стремятся к тем, кто также наделен красотой. Поступать иначе противоречит человеческой природе.

Его мать, графиня Сандерсон, незаурядно красивая женщина, всегда говорила то же самое, но с другими намерениями.

— Может быть, я плохо понял твое английское идиоматическое выражение, но склонен думать, что изречение твоей многоуважаемой матушки означает: люди красивы как раз настолько, насколько красивы их поступки. Если их дела и особенно мысли не столь прекрасны, как их лица, тогда в глазах Бога они жалкие уроды.

Она помолчала и, подойдя к нему вплотную, серьезно заметила:

— Никто в глазах Бога не бывает уродлив. Ни в чем я не могу быть уверена, но вот на этом стою твердо.

Все в ней — особенно душа — взывало к нему.

— Ты не можешь причинить обиду. Никогда. Ибо ты говоришь правду.

И она коснулась его. Потянулась к его руке и взяла ее и осторожно пожала, словно не доверяя словам свои чувства. Теплое пожатие было мимолетным, как прежде его поцелуй, но ощущение было не менее сильным — будто теплый мед разливался по его коже.

Он сжал ее ладонь, прежде чем она ее отняла.

— Ты умна, как принцесса. И столь же прекрасна.

— Вот теперь вы мне льстите. Наверное, мы могли бы продолжать этот словесный танец — вперед и назад, туда и сюда, — пока не истощим запас комплиментов друг для друга.

— Невозможно. — Ему потребовались дни и немалое очарование, но наконец она открылась навстречу его ухаживаниям и почувствовала установившуюся между ними близость. — Но возможно, ты будешь так добра, что прибережешь свои комплименты для другого дня. Потому что я вижу трепетание шелков за оконными ширмами наверху. Значит, твоего визита очень ждут, а меня выбранят за то, что завладел твоим вниманием в одиночку.

Она скользнула взглядом по стенам, ничего не видя за ними.

— Не могу представить, чтобы вас кто-то бранил, Танвир Сингх. Да и вы не станете терпеть выговор, будто провинившийся школьник.

Томас рассмеялся.

— Вы еще незнакомы с бегумой, мисс Роуэн. Как полковник был мне вместо отца, так и бегума, в свою очередь, стала уважаемой матушкой. Поэтому умоляю, не будем заставлять ждать эту почтенную даму. И ее дочь тоже, потому что она произнесет в мой адрес еще больше цветистых слов, если вас не доставят к ней вовремя.

Он повел свою рыжекудрую богиню через просторный передний дворик в заднюю, закрытую от посторонних часть дома, где располагались старый дворец и зенана. Повел вверх по широким ступеням — девушка молчала, как шотландская мышь, как назвал ее Беркстед. Правда, глаза ее были широко распахнуты, когда она внимательно разглядывала внушительный фасад дворца. Запрокинув голову, любовалась прихотливой филигранью балконных решеток на верхних этажах, так что пришлось придерживать рукой шляпку, чтобы удержать на месте.

— Вон те маленькие купола на крыше, — пояснила она, заметив, что он смотрит на нее. — Как будто на здании, на каждом углу, надеты шляпы. Такие маленькие шлемы.

Он улыбнулся ее забавному описанию.

— Это чаттра — слово означает «зонтик», — маленькие открытые павильоны, откуда бегума и полковник могут любоваться видами города и сельской местности. Бегуме особенно нравится смотреть оттуда на городскую мечеть, Джама-Масджид, и слушать, когда с ее высоких башен раздается призыв к молитве.

В следующую минуту они миновали резные деревянные двери личных покоев и вошли во внутренний дворик, откуда он повел ее по лестнице на украшенный занавесями балкон. Ясные серые глаза Катрионы Роуэн горели любопытством и восторгом, но шаг замедлился, стоило им приблизиться к балкону и подойти к низкому дивану, где на подушках полулежа расположились полковник, его бегума и их младшая дочь Мина.

Сделав «салам» в знак приветствия, Томас повернулся и указал на гостью.

— Бегума Наваб Нашаба Нисса, я вручаю тебе мисс Катриону Роуэн из Шотландии.

Бегума любезно кивнула, принимая довольно неловкий, нервный «салам» мисс Роуэн, однако пришла в восторг, когда девушка присела в низком изящном реверансе, достойном самого короля Георга Английского.

— Как мило, — сказала она, безмятежно улыбаясь.

Катриона поднялась и повернулась к дочери Бальфура.

— Бегума Мина.

Ослепительно улыбнувшись, Мина взмахнула рукой в изящном жесте приветствия. Мисс Роуэн присела в реверансе не так низко, как перед бегумой, но едва ли это можно было заметить. Каковы бы ни были претензии леди Саммерс относительно происхождения и воспитания племянницы, ее манеры были безупречны.

— Для меня честь быть приглашенной к вам.

Мина быстро встала — зашелестели шелка, зазвенели драгоценные украшения, которые покрывали ее от макушки до выкрашенных хной пальцев ног. Она явно хотела поразить гостью. Подойдя, она взяла Катриону за руку.

— Брат мой, что за сокровище вы к нам привели.

— Вы льстите мне, ваше высочество, — сказала Катриона. — Но именно эти слова я сказала, когда меня представили савару Танвиру Сингху, — что он привел сокровище ко мне.

Мина отмахнулась от произнесенного Катрионой пышного титула, как Томас и надеялся.

— Полно! Нам предстоит стать подругами, так что между собой обойдемся без титулов. Мне будет очень приятно произносить ваше имя — Катриона. Как будто колокольчики звенят!

«И на вкус, как спелый гранат».

Должно быть, он высказал свою мысль вслух, потому что Мина обернулась к Томасу с лукавой улыбкой.

— И вы так думаете, брат мой? Не правда ли, у нее восхитительное имя?

Томас просто поклонился, соглашаясь с Миной, надеясь отвлечь ее внимание. Но та еще не закончила с ним:

— Катриона так на нас смотрит, удивляясь, отчего я называю вас братом! Танвир Сингх мне брат — не по крови, но по духу. Я знаю его с тех пор, как девочкой жила здесь, проводя дни беспечной юности.

Мина почти безукоризненно владела английским, лишь едва заметная мелодичная интонация выдавала тот факт, что эта смуглокожая красавица лишь наполовину англичанка. С точки зрения некоторых, она англичанка даже больше, чем мисс Катриона Роуэн, с ее ирландско-шотландской манерой использовать местоимения. И уж точно больше, чем Танвир Сингх, в чье английское происхождение вообще трудно было поверить, хотя его отец был графом.

— Твои дни, Мина, и сейчас не назовешь полными забот, — поддразнил он ее.

— Это говорит о том, что ты ничего не знаешь про мир женщин. Ничего об интригах зенаны.

— Должна признаться, я и сама ничего об этом не знаю, — сказала Катриона. — Я в первый раз в таком месте. И тут гораздо красивее, чем я могла себе вообразить.