Книга Семейная тайна - Тери Дж. Браун

— И что же вам небезразлично, мистер Кит?

— Наверное, я должен вспомнить о матери, Британии или о бедняках. Что у нас нынче в моде? Но моя мать — это сплошной кошмар, патриотизм смертельно скучен, и я ничем не могу помочь бедным.

— Незачем говорить неправду, — возмутилась Виктория. — Здесь некого впечатлять.

— Вы хотите сказать, что я не сумею произвести на вас впечатление? — Он стрельнул глазами, на губах у него играла улыбка.

Виктория ответила таким же взглядом:

— Мы слишком мало знакомы, и вы не знаете, что может произвести на меня впечатление. По-моему, вы достаточно умны, чтобы не утруждать себя понапрасну.

— Обычно я знаю, как заинтриговать дебютанток, но вы на них не похожи, — рассмеялся Кит. — Эти особы не прячутся в заброшенном крыле старого замка, чтобы учиться машинописи. — (Девушка промолчала.) — Итак, вернемся к первоначальному вопросу. Что мне небезразлично? Пожалуй, я неравнодушен к друзьям. Мне нравится развлекаться. Я хочу сдать экзамены достаточно хорошо, чтобы не опозорить мать. К тому же, если я преуспею, меня ждет солидный ежегодный пенсион и возможность путешествовать, куда захочу. А что волнует вас, мисс Виктория? Большинство молодых леди заняты только нарядами, балами и мечтами о завидном муже.

Виктория подобрала одеяло и набросила на плечи. Затем опустилась на вытертый, пыльный ковер перед камином.

— Я тоже люблю наряды, но на балах тоска, а замуж я вообще не собираюсь. — (Кит недоверчиво рассмеялся и устроился рядом.) — О, да вы мне не верите? Ну, как угодно. Я знаю, что почем, и брака в моем будущем не предвидится. Я давно поняла, что самые интересные женщины с необычными судьбами либо не выходили замуж вообще, либо делали это в почтенном возрасте. Я собираюсь путешествовать, читать и пережить множество приключений.

Ей сразу вспомнилась няня Айрис. Она хотела точно того же. Было бы любопытно услышать мнение няни о Ките.

— А при чем тут машинопись?

— Надо же как-то зарабатывать на жизнь. Об этом вы не подумали? А вдруг в Стамбуле меня ограбят разбойники? Устроюсь в какую-нибудь контору и заработаю на билет до Каира.

Виктория не сказала, что мечтает о карьере ботаника. Этот секрет укоренился в ее сердце слишком глубоко, чтобы поделиться им с легкостью.

— Да вы уже все продумали, — удивился Кит.

Виктория заподозрила насмешку и обиженно повела плечами:

— Не верите, да?

— Я верю, что верите вы. Возможно, вы даже искренни. Но я знаю, как настойчива бывает семья, а ваши дядя и тетя только и думают, как бы выдать вас замуж. Конечно, сначала Элейн и Ровену, по старшинству, так что у вас есть в запасе несколько лет свободы. Бедняга Себастьян.

— При чем тут Себастьян? О чем вы?

— Ваша тетушка присмотрела его для дочери, и мамаша Биллингсли согласна, что из них выйдет прекрасная пара. Себастьян и Элейн — давние друзья, но не испытывают друг к другу ничего сверх этого. Однако я могу с уверенностью предсказать, что до их помолвки остались считаные месяцы. Никто не сломит объединенную волю леди Саммерсет и леди Биллингсли.

— Бедная Лейни, — фыркнула Виктория. — Но дядя и тетя не смогут заставить меня сделать то, чего я не хочу, — убежденно сказала она, однако в душе была не настолько уверена.

Хотела ли Пруденс, чтобы ее отправили к слугам?

— Сомневаюсь, что вы сами верите в это, — добродушно произнес Кит.

Виктория покосилась на него:

— Ну, только не насчет брака. Договорные браки противозаконны, а я хорошо знаю свои права. Отец об этом позаботился.

— Только не говорите, что вы суфражистка! — в притворном ужасе воскликнул Кит. — Упаси меня боже от благонамеренной суфражистки!

— Конечно, я суфражистка, — огрызнулась Виктория. — Как всякая здравомыслящая женщина.

Тот засмеялся, но уже без тепла:

— По мне, они такие же зануды, как и жеманные дебютантки. Делают вид, что хотят избирательных прав, но стоит посвататься мужчине из хорошей семьи — и вот они в мгновение ока позабудут о своих политических взглядах.

Виктория встала:

— Что лишь показывает, сколь мало вы уважаете женщин. Суфражисток хоть что-то волнует. А самыми большими занудами я всегда считала тех, кому все надоело. Прошу прощения, мистер Кит, но сейчас мне пора возвращаться к себе.

Тот был удивлен ее реакцией. Виктория не винила его, она и сама удивилась собственной горячности. Она вспомнила отцовскую страстность по отношению ко всему на свете: политике, искусству, науке, музыке. Викторию огорчало и злило, что отца уже нет в живых, а этот молодой человек, у которого вся жизнь впереди, твердит, будто в мире нет ничего интересного.

Кит примиряющим жестом придержал ее за руку, и тепло его пальцев передалось через тонкий хлопок ночной сорочки.

— Я шучу. Половину всего, что я говорю, не нужно воспринимать всерьез.

В его голосе звучало удивление, и Виктория смягчилась:

— Тогда зачем говорить? Вы излагаете вполне убежденно.

— Наверное, ибо это проще, чем разобраться, во что я верю по-настоящему.

Теперь он был огорошен, и Виктория рассмеялась:

— Гораздо легче изобразить разочарование, чем признаться в обычной лени.

Уголки его губ дрогнули.

— Это аргумент. Но вы правы, нам пора идти.

Они загасили камин и установили экран. Виктория почти жалела, что их беседа тет-а-тет подошла к концу. Она была довольна собой. Они зажгли по свече, задули лампу и быстро пошли по темному коридору. Теперь он казался совсем не страшным.

Вот и главная дверь.

— Отсюда дорогу найдете? — спросил Кит шепотом.

— Конечно. Я здесь практически выросла.

Кит кивнул:

— И вы ошибаетесь, мисс Виктория.

Она задержалась:

— В чем это?

— На свете имеется нечто весьма меня волнующее и интригующее.

Виктория замерла на пороге, ее сердце забилось сильнее.

— Это вы.

* * *

Наутро Викторию разбудила возня Сюзи, которая растапливала камин. При свете дня ночные бдения казались едва ли не сном. Виктория даже задумалась, не сочинила ли она разговор с Китом. Он в самом деле считал ее интригующей?

Она приподнялась на локте, наблюдая за Сюзи. Той нынче приходилось нелегко, и Виктории было видно, как дрожат ее руки.

— Ты не заболела?

Девушка вздрогнула и уронила щепки для растопки.

— О черт! — произнесла она, глядя на кучку мусора на коврике из овечьей шерсти. — Ох, простите, мисс.

Ее щеки стали пепельными, и Виктория решила, что девочка вот-вот потеряет сознание.