Книга Зачарованное озеро - Александр Александрович Бушков

конца в конец, меняя аллюры от мелкой рыси до галопа (все эти названия Тарик знал из голых книжек, где герои частенько носились верхами), ловко разминувшись с другими всадниками, причем с парочкой из них — в самый последний миг (озорничала, конечно! Один из встречных даже натянул поводья и ошалело уставился ей вслед). Подняла каурого на дыбы (как-то сразу было понятно, что это не конь балует, а Тами), поскакала к барьерам наподобие тех, что стоят на конских ристалищах с препятствиями: разной ширины канавы с водой и разной высоты живые изгороди из густого, аккуратно подстриженного кустарника. Перемахнула через самые широкие канавы, погнала коня к самому высокому барьеру — и конь прямо-таки перелетел через него, не задев копытами, а Тами прильнула к его шее так, словно составляла с ним одно целое. Ее волосы развевались, всадники таращились на нее во все глаза — видимо, как и Тарик, впервые видели, как скачут гаральянские девчонки...

Торговец пялился на нее восхищенно:

— Ну, деваха-огонь! Тебе, парень, прости за прямоту, позавидовать можно, так завидки и берут...

Тарик не утерпел — скромненько приосанился.

Наконец Тами рысью подъехала к ним, придержала коня чуть ли не вплотную к шарахнувшемуся торговцу, так что разгоряченный каурый уронил ему на голову пену. Волосы у нее растрепались, личико разрумянилось, глазищи светились азартом... Красивущая она сейчас была — спасу нет! Ловко спрыгнула с коня, бросила поводья торговцу со спокойной небрежностью, прямо-таки как дворянка, и он их проворно поймал с видом исправного слуги. Одернула платье, широко улыбаясь.

— Что скажете, девичелла? — политеснейшим тоном спросил торговец. — Ведь правда, добрый конек? Для такой наездницы я готов и скидочку сделать, давайте обговорим...

— Не буду я с вами ничего обговаривать, — заявила Тами. — Согласна, конек добрый и барьеры берет хорошо, но ведь засекается. Не так чтобы особенно, но явственно...

Тарик ничегошеньки не понял — а вот торговца словно пыльным мешком из-за угла огрели, он моментально погасил улыбочку и оглянулся по сторонам прямо-таки воровски.

— Ох... Хвала Создателю, не слышал никто... Вы уж не сболтните кому, душевно вас прошу, это ж в список мошенств, караемых на конских торгах, не входит...

— А по башке от знающего человека получить можете, — отрезала Тами. — И если у него будут перья на шляпе, смиренно стерпите...

— Да уж, стерплю, — печально согласился торговец. — Только ведь может и обойтись. Знатоком и сто перьев на шляпе не сделают. У вас вон ни единого перышка да и шляпы нет, однако ж знаток вы, я так скажу, пронзительный, уж не знаю, чем больше восторгаться: вашими знаниями или красой...

— Не подлизывайтесь, — сказала Тами. — Словесные восхищения мне имеет право выражать только этот молодой человек (Тарик законно возгордился), а от других я не принимаю... Пойдем, Тарик.

— Девичелла! — умоляюще воззвал торговец. — Что ж делать, если раз в жизни такой попался... Другие у меня все добрые, добрее не бывает, вот хотя бы серого взять: иноходец, так что никакого засекания... Или вон та гнедая...

Не обращая на него больше ни малейшего внимания, Тами взяла Тарика под руку и повела прочь. Едва они отошли на несколько шагов, Тарик с любопытством спросил:

— А чем тебе каурый не приглянулся? Красивый конь, и скачет вроде неплохо, вон как барьеры перемахивал...

— Вот только засекается.

— Это что?

— А это когда передними подковами задевает задние... ну, или задними передние, как посмотреть. В общем, стукается подковами, а это недостаток, не жуткий, но все-таки. Кто плохо разбирается в конских статях, запросто купит... — Тами фыркнула. — За красоту и сноровку брать барьеры...

— Понятно, — сказал Тарик. — Дальше пойдем?

— Не тянет что-то, — призналась Тами. — Разок проехалась, и будет. — И глянула лукаво. — Да вдобавок без седла и без штанов сплошное неудобство получается... — И, к радости Тарика, предложила: — Пойдем на качели? Качели я люблю.

— Я тоже, — сказал Тарик чистую правду. — Вон туда сворачиваем, меж балаганами, быстрее всего будет...

Сначала пришлось пройти опять-таки мимо торговых рядов — но только тех, что вызывали живейший интерес у малышни, а вот уже те, кто дохаживал последние годочки в Недорослях, считали как бы и зазорным толкаться у этих прилавков (это у них были такие их собственные негласки). Шум стоял неописуемый — малышня с блаженными рожицами дудела в расписные глиняные свистульки, дула в хвосты разнообразному зверью и птичкам, сплошь и рядом лишь отдаленно напоминавшим обликом настоящих, трещала на все лады разными погремушками, шумелками и громыхалками. С неделю еще после ярмарки по всему городу, особенно по Зеленым Околицам, будет раздаваться этот неописуемый гомон, потом приутихнет, а там и сойдет на нет — надоест, сломают, потеряют, только самые упорные будут забавляться еще с месяц, но взрослые уже начнут им выговаривать за нарушение тишины. Стыдновато вспомнить, но и Тарик с друзьями когда-то взапуски носились по улице Серебряного Волка, наперебой дуя в свистульки и тряся погремушками...

Они с Тами, конечно, как люди солидных годочков, прошагали мимо не задерживаясь, степенно морщась от раздирающего уши свиста и треска. Не останавливаясь миновали прилавки с игрушками, из-за которых Тарик когда-то места себе не находил, дожидаясь ярмарки, особенно когда она близилась. Тут и «морские

жители» — стеклянные пустотелые бесики в высоких склянках с водой, погружавшиеся на дно, ежели прижмешь пальцем плотно завязанную покрышку, и всплывавшие, когда палец уберешь. Пляшущие на пружинках куколки, марионетки, танцующие на прикрепленных к коромыслицу ниточках, карабкающиеся по веревочке обезьянки, ходячие (недолго) зверюшки... да чего там только нет, давно переставшего привлекать!

Другое дело — дюжина нешироких мест для игры в «швырял-ку»: здесь как раз толпились не только Школяры и Подмастерья, но и немало взрослого народа, как-никак одна из любимых забав столичных жителей, и в обычную пору не утихавшая на каждой уважающей себя улице (а таких нет разве что на Вшивом Бугре): вечерами и в вольные дни всюду слышались деревянный стук и азартные возгласы собравшихся. Разве что там не надо платить и победы приносят, как учено выразились бы студиозусы, лишь моральное