Книга Три килограмма конфет - Нельма

Теперь меня бы обрадовало молчание, вот только ему, вероятно, очень нравились эти показательные выступления на публику, от которых я краснела, бледнела и огрызалась в ответ, принципиально отводя от него взгляд. Потому что его искренняя весёлая улыбка, завершавшая каждый подобный раунд, сбивала с толку и мешала делать крайне серьёзный вид, будто подталкивая меня тоже улыбнуться и признать, что всё происходящее действительно было забавным, чего никак не могла допустить собственная гордость.

— Полиночка, может быть, тогда вы ещё и принесёте нам кофе? — насмешливо протянул Иванов, когда я уже начала уходить, опрометчиво решив, что сейчас обойдётся без пререканий. И правда, с чего бы нам нарушать такую прекрасную, добрую, приятную традицию пытаться выставить друг друга идиотами на виду у всех?

Я замерла от неожиданности и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Паренёк громко загоготал над шуткой, заставив сильно пожалеть о недавнем стремлении ему помочь. Мало того, что меня захлестнула ярость, так именно в этот же момент живот снова прорезало сильной болью, от которой хотелось скрутиться калачиком на тёплой и мягкой постели, а не думать о том, как бы затолкать в рот Максиму его же собственный тёмно-синий галстук, ставший в моём воображении орудием пыток и убийства.

Обратиться ко мне как к секретарше! После каждой его дебильной шутки я удивлялась, как можно быть таким отшибленным, но начинался новый день, и у Иванова получалось снова меня поразить. Высокомерный ублюдок, мать его!

— С ярко выраженным запахом горького миндаля тебя устроит? — спросила я, обернувшись к нему и надеясь выразить хоть часть своего негодования убийственным взглядом.

— Главное ведь добавить побольше сахара, так? — с хитрой усмешкой уточнил он, всматриваясь в моё лицо очень внимательно, и мы оба знали, зачем. Ему хотелось увидеть, как сильно я расстроюсь, не сумев выставить его тупицей, а у меня действительно не выходило скрыть свои эмоции, вот только во главе их стояло вовсе не разочарование, а искреннее удивление. Ведь информация о сахаре как антидоте при отравлении цианистым калием находилась на последних страницах учебника химии, в разделе дополнительной информации, который, как мне казалось, никто и никогда не открывал. По крайней мере, не кто-нибудь вроде Максима. — Но я понял твой намёк, так что, пожалуй, схожу за кофе сам.

Я фыркнула и поспешила к кулеру. От волнения ладони слегка вспотели, и до сих пор зажатая в одной из них таблетка начинала медленно подтаивать, оставляя на коже мельчайшие белые крупинки.

Иванов оживлённо втолковывал что-то явно растерянному пареньку, потом перебил его пылкую речь и закатил глаза, снова начал говорить, хмурясь и загибая пальцы, а потом быстро посмотрел в сторону и всего на одно мгновение встретился со мной взглядом. Только тогда до меня дошло, что я всё это время стояла и откровенно наблюдала за ним, сжимая в руках пустой одноразовый стаканчик.

***

Отныне каждый поход в столовую на обед превратился в мой персональный котёл ада, который я считала совершенно незаслуженным. Судя по тому, как свободно стал болтаться на талии пояс юбки, мне не грозило потолстеть, даже перестав делиться с Наташкой конфетами, постоянно обнаруживаемыми на дне своей сумки, а нормально поесть, сидя напротив долбаного Иванова, никак не выходило. Зная свою неуклюжесть, я бы обязательно облилась чаем, уронила бы кусок еды себе на колени или капнула на белую блузку соусом, а он бы никогда не пропустил возможность поддеть меня этим.

Рита со Славой на пару копошились в листах, занявших большую часть стола, уже третий раз только на моих глазах внося очередные важные коррективы в сценарий новогоднего спектакля. Наташа снова с кем-то переписывалась, совершенно выпадая из реальности и подолгу не замечая, когда к ней обращались, чем начинала напрягать всех присутствующих. Те обычно переглядывались после очередного такого случая, хотя я не очень понимала их беспокойство: в конце концов, я год терроризировала подруг воздыханиями по Диме, Марго вообще бесцеремонно втащила в наш круг «просто друга» Чанухина, так что казалось вполне логичным, если Натка тоже решит увлечься устройством своей личной жизни.

Максим же был крайне угрюм и зол. Завтра должна была состояться выездная игра с той командой, которая считалась явным фаворитом на победу, поэтому он без остановки бубнил что-то про полное отсутсвие дисциплины, прогулы и опоздания на тренировки, неправильно выбранную тактику игры и опасения Евгения Валерьевича, что они позорно продуют всухую.

— Да я уверен, что ты зря паникуешь. Валерич постоянно говорит, что вы играете как слепые калеки, и все знают, что это его своеобразный метод взять вас на слабо, — Слава пытался подбодрить его, вставляя разумные комментарии и тут же зачёркивая что-то у себя в листе или подписывая сноску на полях корявым мелким почерком. Было довольно забавно наблюдать за тем, как он крутился туда-сюда, разрываясь между другом и делом, а ещё и пытаясь влезть в заметки сосредоточенно работающей Анохиной.

— Я знаю, как он обычно говорит. Это не то. Последние тренировки — это вообще полный пиздец.

— Макс, я знаю, сколько ты тренируешься и видел, как ты это делаешь. У тебя объективно нет поводов волноваться, — пробормотал Чанухин, на этот раз даже не подняв голову.

— Я волнуюсь из-за этих придурков, а не за себя, — хмыкнул Иванов, нервными движениями размешивая сахар в чае и раздражающе громко постукивая при этом ложечкой о края чашки. — Если бы я только мог играть один…

— Тогда, как показывает опыт, ты проиграл бы даже девчонке в платье и на каблуках, — вставила я, немало удивив тем самым всю нашу компанию. Слава не смог сдержать смешок, получив в ответ укоризненный и недовольный взгляд от хмурого друга, Натка опустила голову вниз, стараясь скрыть улыбку, а Марго, напротив, оторвалась от листов и заинтересованно посмотрела на меня, словно очень хотела что-то спросить, но никак не решалась.

На самом деле я просто была очень зла из-за вчерашней выходки в коридоре, свидетелем которой стал парень из его команды. До того момента мне казалось, что мы осознанно стараемся обмениваться гадостями без посторонних зрителей, и теперь я чувствовала обиду, разочарование и, конечно же, жажду мести, к утолению которой и перешла, стоило лишь получить первую для того возможность.

— Ой, вот спасибо тебе за поддержку, — недовольно протянул Максим, обиженно поджал губы и заметно насупился, не оправдав моих ожиданий и не начав огрызаться в ответ. Видимо, действительно очень переживал из-за предстоящего матча. — А можно как-нибудь попросить твоего брата, чтобы помимо футбола научил тебя хорошим манерам?

Я резко поменялась в лице, ощущая себя так, словно за шиворот только что высыпали целое ведро льда и он скатывается по спине, царапает кожу и вонзается в неё ледяными иглами. Пальцы вцепились в край стола и сжимали его до боли и онемения в костяшках, пока голова кружилась от накатившей слабости. Ощущения казались пугающе похожи на те, что бывали со мной за секунду до обморока.

Перед глазами пролетали воспоминания почти двухнедельной давности: пробирающий до костей холодный вечерний ветер, ловко разгоняющий мысли и сомнения, и мой честный ответ на заданный Евгением Валерьевичем вопрос. Тогда это казалось хорошей идеей, самым правильным решением — просто сказать о том, кому обязана была слишком многим. Сейчас же я отчаянно жалела о своём пьяном необдуманном порыве.