Книга Камни последней стены - Чингиз Абдуллаев

— У меня мало времени, — сказал открытым текстом Дронго. —Через несколько секунд здесь будут чужие. И меня могут арестовать. Нам нужносрочно поговорить. Поверьте мне, это очень важно.

— Он остался жив? — спросила она.

— Да, идемте.

Он буквально схватил ее за руку, забрал с вешалки оба плаща,и они выбежали из кабинета. К лестнице пройти было невозможно. К лифтам — тоже.Преследователи могли появиться с любой стороны. Он увидел небольшую комнату вконце коридора, где находилась кухня, буквально поволок за собой женщину ивтолкнул туда. Он успел закрыть дверь, когда двое из БМВ вбежали в коридор.Увидев пустой кабинет Габриэллы, один из преследователей громко выругалсяпо-немецки. Дронго прижал палец к губам, показывая, чтобы она молчала. Женщинастояла рядом. От нее исходил сладковатый аромат парфюма. Дронго следил вприоткрытую дверь за незнакомцами. Один из них достал телефон и позвонил.Другой побежал по коридору, заглядывая в каждый кабинет. Если он дойдет сюда,нужно будет что-то предпринять. Неизвестный приближался. Через секунду оноткроет и их дверь. Дронго схватил женщину и, чуть наклонив ее голову, началцеловать. Сухие губы сопротивлялись. Она не понимала, что нужно этому человеку.В этот момент дверь открылась. Неизвестный увидел только широкую спину Дронго,застывшего в поцелуе с женщиной.

— Извините, — сказал незнакомец, закрывая дверь.

В этот момент она улыбнулась, поняв, почему именно Дронгосделал это, и открыла рот. Поцелуй получился более долгим, чем он ожидал.Настоящим. Они стояли так еще несколько секунд. Потом смущенно отпрянули другот друга.

— Извините, — сказал Дронго, — я не хотел, чтобы нашразговор прервали.

— Первый раз в жизни меня целуют и извиняются, — призналасьГабриэлла. — Вы употребляете «Фаренгейт». Это мой любимый парфюм.

— Да, — кивнул Дронго, — а у вас, кажется, Гуччи. Но егоароматы бисексуальны. Вы не боитесь так открыто бросать вызов?

Она усмехнулась. Потом взглянула на Дронго.

— Что теперь мы будем делать?

— Нам нужно выйти отсюда и найти место, где можно спокойнопоговорить, — сказал Дронго. — Вы не знаете, куда мы могли бы пойти? Боюсь, чтонам лучше сейчас не выходить из здания. Пусть наши преследователи думают, чтомы уже сбежали, и ищут нас по всему универмагу.

— На пятом этаже есть комната психолога, — сообщилаГабриэлла. — Это моя подруга. Она сегодня в Кельне, и ключи от кабинета у меня.Если хотите, мы поднимемся туда.

— Идемте, — сразу согласился он.

Они вышли из комнаты и прошли к аварийной лестнице.Осторожно открыв дверь, вышли на лестницу и поднялись на пятый этаж. Здесь былотихо, людей не было видно. Габриэлла достала ключи и открыла дверь. Они вошли вкомнату, и она заперла дверь. Здесь стоял стол и несколько стульев. Виселикопии картин импрессионистов. В соседней комнате находилась кровать и несколькокресел, где сотрудники могли расслабиться под успокаивающую музыку. Габриэллапрошла к столу и села в кресло психолога.

— Садитесь, — указала она на соседнее кресло. Дронго положилплащи и сел напротив нее.

— Вы из Москвы, — сказала женщина. Она не спрашивала, этобыло утверждение.

— Да, — кивнул он.

— Шилковский на самом деле жив, или вы мне солгали?

— Жив. Он перенес несколько операций, был в очень тяжеломсостоянии, но выжил.

— Слава Богу, — произнесла она с чувством. — Мы считали себявиноватыми в их смерти. Все произошло так неожиданно и так быстро. Мы думали,что Хеелиха и Шилковского убрали по приказу из Москвы.

— Я вас понимаю.

— У вас есть его адрес? Хотя нет, не нужно. Спустя стольколет.

Он молчал, ожидая, когда она выговорится.

— Первое время было так ужасно. Ни во что не хотелосьверить, я никому не могла верить. — Она достала из сумки сигареты, потомпосмотрела на запертую дверь и убрала пачку чисто подсознательно, как бывшийпрофессионал. Она верно вычислила, что сигаретный дым могли почувствовать вкоридоре и найти их в этом убежище.

— Хорошо, что вы мне сказали о Шилковском, — призналасьженщина. — А насчет остальных тоже правда?

— Да. Нигбур погиб несколько дней назад в автомобильной катастрофе.А два дня назад в Тель-Авиве кто-то стрелял в вашего бывшего коллегу ОливераБутцмана. Он чудом остался жив, хотя его положение еще достаточно сложное.

— Непонятно, — нахмурилась она, — кому понадобилось убиватьБутцмана. Он был прекрасным человеком.

— Вы хорошо знали Гайслера?

— Конечно, хорошо. Мы работали в одной группе. А почему выспрашиваете?

— В Израиле считают, что именно он стрелял в Бутцмана.

— Карстен Гайслер стрелял в Бутцмана? — Она медленнопокачала головой. — Никогда в жизни. Никогда. Либо вы блефуете, либо вТель-Авиве произошла какая-то ошибка. Это абсолютно исключено.

— Почему?

— Он не станет стрелять в Бутцмана. Это невозможно.

— Тем не менее кто-то выстрелил в вашего бывшего коллегу. Иу следователей есть все основания полагать, что это сделал Гайслер.

— Значит, они ошибаются. — Она снова взглянула на пачкусигарет. Но не притронулась к ним.

— Что значит ошибаются? Почему вы так в этом уверены?

— Гайслер обязан жизнью Бутцману. Он его спас в восемьдесятвосьмом, в Марокко. Тогда в дом, где должна была состояться встреча, заложиливзрывчатку. Бутцман успел в последний момент предупредить Гайслера. Он спас емужизнь, и Карстен об этом всегда помнил.

— Значит, вы считаете, что он не мог выстрелить?

— Никогда, — твердо сказала она, — никогда. Нужно было знатьГайслера. Это неправда.

— В таком случае чем вы можете объяснить эти покушения?

— Не знаю. Я сама заметила, что за моим домом установилислежку. Я думала, что это обычная проверка. Здесь часто проверяют прибывших сВостока. Но потом заметила, как профессионально они меня «ведут», и поняла, чтоэто специалисты из другого ведомства.

— Вы помните ноябрь восемьдесят девятого, когда вы вывозилидокументы из архивов?

— Конечно, помню. Тогда убили Хеелиха и Шилковского. Чертвозьми, никак не могу привыкнуть, что он жив. Интересно было бы на негопосмотреть.

— Он изменился.

— Мы все изменились.

— Вы сдали документы и возвращались все вместе. Правильно?

— Да. Но у нас спустилось колесо. Менарт решил его поменять,а полковник Хеелих не стал ждать. Он собирался ехать за ребятами и Шилковскийпопросил взять его с собой. Они поехали в машине полковника за оставшимисяребятами. В здании оставались Нигбур и Вайс. Как раз в этот момент толпапрорвала Берлинскую стену, и мы опасались погромов.