Книга Спаситель и сын. Сезон 2 - Мари-Од Мюрай

Фредерика — так звали мадемуазель Жовановик, очень добросовестную молодую женщину, — готовилась к каждому сеансу психотерапии, словно к классному сочинению. В прошлый раз она выбрала тему, как оплакивать умершего кота. На этот раз это будет…

— Семейный рок.

— Семейный рок, — повторило эхо.

— Да. В двадцать девять лет мама забеременела мной, а ее тогдашний друг ее бросил. Никто не знает, что с ним сталось. В двадцать девять лет моя бабушка Соня забеременела моей мамой, и ее друг тоже ее бросил.

— Совершенно одинаковые истории?

— Не совсем. Маму ее отец признал. И мы все носим его имя.

— Жовановик.

— Бабушка уже умерла, но она мне рассказывала, что по национальности дед был серб, и он был легионером. Мама помнит высокого мужчину, который казался ей настоящим красавцем. Время от времени он появлялся, приносил ей плюшевых зверушек, огромные леденцы, водил на аттракционы. Ей исполнилось лет одиннадцать, когда он исчез из их жизни навсегда. Она думает, что он погиб в какой-нибудь военной операции.

— Повтор в двух поколениях, — уточнил Спаситель.

— В трех, — поправила Фредерика. — У меня тоже был… один человек, он меня бросил, а потом я поняла, что я беременна.

Фредерике исполнилось двадцать девять. Спаситель молча ждал продолжения.

— Я сделала аборт. Мне не хотелось, чтобы еще одна девочка росла без отца.

— Значит, вы не только потеряли котика Филу, вы еще положили конец тяготеющему над вашей семьей року, — подвел итог Спаситель.

— Да, — согласилась Фредерика. По щеке у нее поползла слеза.

Спаситель протянул ей коробку с бумажными платками.

— Это ваша жена? — спросила она, показав на фотографию Луизы у него на столе.

— Это… это подруга. А это мой сын, — спохватился Спаситель, показав на фотографию Лазаря. И тут его посетила ошеломительная идея. — А вы не хотите взять ЧУДЕСНЕЙШЕГО хомячка вместо вашего котика?

Фредерика удивленно на него посмотрела:

— Вам некуда его девать? Почему бы и нет? Все лучше, чем ничего.

Уходя, она обернулась на пороге:

— В следующий раз я хочу, чтобы мы обсудили любовь.

— Любовь, — повторило эхо.

— Как узнать, встречая мужчину, тот ли это человек, какой тебе нужен?

Вечером Спаситель дождался, пока сын уляжется в кровать, пока успокоятся маленькие хомячки на кухне и Спасён с Габеном на чердаке, потом узнал от Луизы по телефону все ее новости, потом прочитал другие в газете, потом почувствовал, что устал до предела… Но все-таки распечатал письмо.

Дорогой месье Сент-Ив, я думала, что мы увидимся после моей ПС и я продолжу с вами психотерапию, но это никого не устраивает. Не устраивает Бландину, которая заняла мое место, не устраивает отца, который убежден, что я резала себе вены, только чтобы позвонить вам по телефону, и маму тоже, она предпочитает, чтобы меня накачивали антидепрессантами. И вас, возможно, это устраивает: я была неудобной пациенткой. Помню, сколько раз истерила у вас в кабинете. В любом случае, мне уже ничем не поможешь. Я думала, что папа со мной всем делится, что я его любимица; вы мне показали, что он использует меня, сражаясь с мамой. А для нее важно убедить всех, что ее бывший — законченный эгоист. Отец же хочет доказать, что во всем виновата мать. Они меня раздирают, но не замечают этого. Я уверена, что даже на моих похоронах они будут ссориться над гробом. Отвечать на письмо не надо.

Марго Карре

Спаситель взглянул на мобильник: сколько сейчас времени? Без четверти двенадцать. Глаза его выделили фразу: «на моих похоронах они будут ссориться над гробом». Марго воображает себя мертвой. Воображает мир, где ее уже нет, но где о ней еще говорят. «Отвечать на письмо не надо». Слова прощания, так пишут самоубийцы. Марго готова перешагнуть черту, и Бландина это чувствует. Он обязан позвонить матери Марго, иначе получится, что он оставил без помощи человека в беде.

— Мадам Дютийо? Спаситель Сент-Ив. Простите, что беспокою вас в такой поздний час.

На другом конце провода сонное бормотание. Мадам Дютийо приняла снотворное и пока еще даже не поняла, что держит в руках телефонную трубку.

— Я позволил себе позвонить вам, потому что беспокоюсь о Марго.

— Но сейчас же ночь? — вздохнула мадам Дютийо.

— Не могли бы вы заглянуть к Марго и убедиться, что у нее все в порядке?

— Что в порядке? Она уже погасила свет.

— Прошу вас, проверьте, пожалуйста!

Вздох, что-то падает на пол, чертыханье, скрип двери, тишина. И наконец!

— Я разбудила девочку, она перепугалась, — послышался сердитый голос в телефоне. — У вас часто бывают такие приступы?

Спасителю пришлось прочитать мадам Дютийо несколько фраз из письма, чтобы оправдаться.

— Мне же завтра на работу, — простонала она. — Успокойтесь! Пожалуйста! Я слежу за Марго. Ножницы, ножи — все, даже для бумаги, я убрала. Да она сейчас и не режется. Ее психиатр вчера мне сказал, что фаза саморазрушения сменилась у нее бунтом против нас. Он считает положительным симптомом, что ей больше не хочется радовать нас своими успехами. Плевать на уроки, если мать учительница, — это классика переходного возраста. Чего я только не выслушала!

— В том числе идиота психолога, который поднял вас с постели посреди ночи! Простите меня, пожалуйста, — повинился Спаситель.

— По крайней мере, вы признаете свои ошибки.

— Это единственное, что можно сказать в мою защиту. Спокойной ночи, мадам Дютийо.

«Ну я и идиот!» — обругал себя Спаситель, погасив лампу. Он сам разогревал в себе беспокойство, все время отодвигая чтение письма. Но, проваливаясь в сон, он услышал голос Бландины: «Что значит быть бдительным?»

* * *

Луиза с удовольствием огляделась вокруг. Квартира понемногу становилась жилой. Надо будет еще повесить несколько картин, оживить белизну стен. А кучу картонных коробок в углу снести в мусорный ящик. Луиза подхватила несколько коробок и вышла на площадку. Столкнувшись со своим молодым нелюбезным соседом, она все-таки улыбнулась и сказала:

— Говорят, сегодня будет дождь.

— М-м, — промычал сосед, давая понять, что его предками были быки и коровы.

— Хорошего дня, — пожелала Луиза, не сдаваясь, недаром же она прожила чуть ли не десять лет с брюзгой.

Но и у Луизы были вещи, справляться с которыми ей было трудновато. С детства. Например, подвал. Мама, «закаляя ее характер», заставляла ее через день, по очереди с братом, спускаться в подвал относить мусор в мусорный ящик. С тех самых пор Луиза боялась подвальных помещений, любых, от парковки в «Ашане» до велостоянок. Напрасно она и сейчас, как в детстве, твердила себе: «Это укрепит мой характер», она с удовольствием уступила бы кому-нибудь свою очередь. А когда все-таки спустилась и приготовилась расстаться с коробками, то чуть в обморок не упала от неожиданности, услышав позади себя голос: