Книга Смерть ради смерти - Александра Маринина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что? – с робкой надеждой спросила Настя,когда машина немного отъехала от здания ГУВД.
– Ничего, – вздохнула Шитова, переключаяскорость. – Я его опять не узнала. Ваш товарищ Доценко очень надеялся, чтоя смогу узнать его «живьем», по повороту головы, взгляду, мимике, в общем, потем приметам, которые на фотографии редко фиксируются. Знаете, ваш Миша – оченьславный. Мне так хочется ему помочь и так жалко его разочаровывать. Прямо хотьври, что узнала, – рассмеялась она.
– Боже упаси, – всплеснула руками Настя. – Невздумайте. Спасибо вам, Надежда Андреевна. Извините, что пришлось побеспокоить.Выбросьте меня где-нибудь у метро.
Пятеро мужчин тоже сели в машину. Это была принадлежащаяВячеславу Егоровичу Гусеву бежевая «Волга».
– Чудеса какие-то с этим ходатайством, – произнесБороздин, умещая на коленях объемистый портфель.
– И не говорите, Павел Николаевич, – подхватилГусев. – Но вообще-то это всем нам упрек. Нам ведь и в голову не пришлокак-то заступиться за Войтовича, попытаться помочь ему. Сразу налепили на негоклеймо убийцы и забыли, словно он не проработал с нами больше десяти лет.
Но с Войтовича разговор быстро перешел на производственныетемы.
– Первого марта будет сложный Совет. Две защитыкандидатских, одна из них очень спорная…
– Я зарекся связываться с Кемеровским филиалом. У нихкаждая бумажка месяцами лежит, будто они собираются жить вечно. Никогда от нихничего вовремя не получишь…
– Лозовский стал совершенно невыносим. Приходит наСовет оппонировать, а вместо этого начинает с трибуны байки про свою молодостьрассказывать. Посмешище…
– Третья лаборатория совсем от рук отбилась. Итоговыеотчеты оформляют как промежуточные, на пяти страничках, из которых одна –титульный лист, вторая – список исполнителей. Представляете, что это за отчетна трех страницах о трехлетней работе. А промежуточные вообще не пишут,ограничиваются справкой на два абзаца. А отдел координации и планирования имвсе с рук спускает.
– Еще бы, когда начальники в одном доме живут и детей водну школу водят, еще не такое увидишь…
Он автоматически поддерживал разговор, а сам лихорадочноперебирал в памяти все детали встречи с Шитовой. Неужели она подруга этойблондиночки Каменской? Каких только совпадений не бывает. Узнала она его илинет? Узнала или нет? Стояла и глазела на мужиков с откровенно блядскойухмылкой, каждого из них оглядела, будто в постель примеряла. Кажется, на немее взгляд не остановился. Кажется, нет. Или все-таки узнала?
Но он – молодец, сумел справиться с собой, не дрогнул, глазне отвел. Все мужики ей на ноги уставились, и он тоже. Нельзя глаза отводить оттакой яркой красотки, не по-мужски это, а значит – подозрительно. И он неотвел. Пялился, как все, и даже постарался восхищенно улыбнуться.
Нет, кажется, все-таки не узнала…
– Ничего у нас пока не вышло, – констатировалаНастя, выслушав доклад Миши Доценко, наблюдавшего со стороны за встречейпятерых сотрудников Института с Надеждой Шитовой. Более того, он даже снималвсех пятерых на видеопленку, и они только что внимательнейшим образом, кадр закадром изучили всю запись. Нет, никто из пятерых не выдал себя.
– Результат обнадеживающий, – хмыкнула она, пряча кассетус записью в сейф. – Или мы с вами полные дебилы и делаем все неправильно,гоняясь не за тем, за кем надо, или нам попался сильный противник. Целый часмощного прессинга, когда Юрка их давил в начальственном кабинете этимнесуществующим ходатайством, и под конец ослепительная Шитова с розами иногами, – такое мало кто выдержит, если есть что скрывать. Ладно, живемдальше. Внешность нам ничего не дала, Шитова никого не узнала, и никто непоказал, что знает ее. Ходатайство тоже оказалось пустышкой. Один из них точнознает, что никакого ходатайства в деле не было, но опять-таки ничем себя невыдал. У нас в запасе остается средство преступления – цианид, а такжевозможность знакомства с Галактионовым. Есть еще предсмертная запискаВойтовича. Миша, это – вам. А нам с Юрой предстоит выдержать бой местногозначения с Лепешкиным.
Отправив Доценко искать людей, видевших и читавшихпредсмертную записку Григория Войтовича, Настя зашла к начальнику. Ей пришлосьстрого одернуть себя, чтобы не прыснуть: еще вчера в этом самом кресле, за этимсамым столом сидел молодой сильный Коротков с мощными бицепсами, лучезарнойулыбкой и сверкающими звездами на погонах, а сегодня здесь опять домашнийтолстый Колобок Гордеев в партикулярном платье и с необъятной лысиной.
– Заходи, Настасья, – приветствовал ее полковник,что-то ища среди бумаг, в изобилии валяющихся на большом столе. – Кажется,наш дружок Коротков у меня вчера спер мою любимую ручку. Что-то я ее никак ненайду. Вот и пускай вас после этого к себе в кабинет, вмиг все растащите.
– Поищите как следует, – посоветовала Настя. Онаотчетливо помнила, как вчера Юра вертел эту ручку в пальцах, а потомавтоматически сунул в карман кителя. Сегодня он этого уже и не вспомнит, темболее что китель снова висит в шкафу до лучших времен и Юрка до него не скородоберется.
– Ну черт знает что такое, – продолжал ворчатьГордеев, выдвигая один за другим ящики стола и проверяя их содержимое. –Сыщики, едрена матрена, борцы с преступностью. Юристы, между прочим, с высшимобразованием. Офицеры. Ничего оставить нельзя, все тут же к рукам приберут, апотом сделают глазки пуговками, дескать, что вы, гражданин начальник, не брали,не трогали, не видели, вы ее, наверное, сами вместо колбасы съели. Да, –он резко поднял голову, – так что у тебя?
– У меня, Виктор Алексеевич, Лепешкин с Ольшанскимсрослись.
– Как это?
– А как сиамские близнецы. У Лепешкина – убийствоГалактионова, у Ольшанского – разглашение тайны усыновления, но это, каквыяснилось, куплет и припев от одной и той же песенки. С Лепешкиным мы работаемофициально, Ольшанскому втихаря помогаем, таская ему информацию по делуГалактионова. Вы же понимаете, что так продолжаться не может. Мы сидим напороховой бочке. Растащив работу по двум разным следователям, мы никогда нераскроем убийство Галактионова. В то же время, если объединять дела уЛепешкина, то у меня сделается инсульт. А Миша Доценко станет многоженцем.Чтобы поправить то, что напортил Игорь Евгеньевич, Михаилу пришлось влюбить всебя чуть не пол-Москвы. Дамочек-то у покойника было много, и каждую из нихЛепешкин умудрился обидеть, а то и оскорбить, и каждая ушла из его кабинета,унося с собой не только отвращение к следователю, но и нерассказаннуюинформацию.
– Ты хочешь сказать, что Лепешкин – неграмотныйследователь и ты не хочешь с ним работать? – спросил Гордеев, внимательноглядя на Настю и прекратив бесплодные поиски пропавшей авторучки.
