Книга Рыцарь тьмы - Шеррилин Кеньон

встать у него на пути.

— Черт возьми, я смогу. Уйди с дороги.

— Нет! — Он положил руки на плечи Вэриана, настаивая, чтобы тот успокоился. — Послушай меня. Она упала в яму отчаяния. Вытащить ее оттуда не так просто, как ты думаешь.

Эти слова застали его врасплох. Был ли этот человек серьезен?

— Яма чего?

— Яма отчаяния. — Меррик отпустил его и указал на яму. — Просто послушай её секунду.

Он сделал, как сказал Меррик, затем почувствовал, как у него отвисла челюсть от бессмысленной тирады.

— О, Боже мой, посмотри на меня. Я никчемна. Это безнадежно. Жизнь отвратительна. Моя жизнь, в частности, отвратительна. Это ужасно. Ужасно. Я несчастна. Почему я вообще должна беспокоиться? Я должна просто лечь здесь, в этой дыре, и умереть. Да, именно это я и сделаю. Я просто лягу и умру. Никого это даже не тронет. Они все были бы счастливы, если бы меня не стало…

Это был голос Меревин, но тон был невероятно жалким и наполненным обреченностью.

— Я не понимаю, почему все это происходит со мной. Что я сделала, чтобы заслужить такую жизнь? Почему, о, почему… о, почему? Не слишком ли многого я прошу, чтобы в моей жизни была хоть минута легкости? Радости? Посредственного облегчения? Нет. Сначала меня пытает злобная сука и ее приспешники. А когда я пытаюсь сделать себя красивой, чтобы другие хотя бы смотрели на меня, не съеживаясь, и что получается? Я застряла с сумасшедшим хорошим парнем/плохим парнем, который настолько скучен, что я этого терпеть не могу, и мэндрейком, который просто странный. Ни у кого из них нет мозгов. Никому из них нет до меня никакого дела. А теперь нас ведут за собой три ошибки природы, и самый умный из них — хорек! О, как это случилось? Как?

Вэриан был ошеломлен ее словами.

— Ах, закрой свой рот, — рявкнул Деррик на Вэриана, устраивая Эрика у себя на плечах. — Она ничего такого не имела в виду. Это яма говорит за нее.

Блэйз повторил хмурый взгляд Вэриана, когда они посмотрели вниз, в яму, где Меревин сидела посреди нее, на земле, заламывая руки и раскачиваясь взад-вперед, как будто не замечала, что она в ловушке.

Вэриан взглянул на Меррика.

— Что ты имеешь в виду под «яма говорит за нее»?

Отойдя к краю тропинки, Деррик протянул руку, чтобы срезать толстую виноградную лозу с ближайшего ясеня, где она была обвита. В конце концов, Вэриану пришлось помочь ему разрубить её мечом.

— На дне ям скапливается какой-то газ. Любой, кто вдыхает его, становится плаксивым и подавленным.

— Но, к сожалению, не самоубийцами, — перебил его Меррик, помогая им отвязать виноградную лозу от дерева. — Инфицированные просто продолжают жить до тех пор, пока не захотят перерезать себе вены или отрезать язык за болтовню.

Деррик кивнул.

— Ты начинаешь нести всякую чушь. Это пройдет через несколько часов, как только мы заберем ее оттуда.

Несколько часов? О, это просто шикарная новость.

— Почему это случилось со мной? — Простонала Меревин из своей ямы. — Почему, Господи, почему? Неужели у меня не может быть одного дня, свободного от раздоров? Один день только для меня? Нет. Это мой удел в жизни — страдать. Страдание — это все, что у меня когда-либо будет… И боль. Много-много боли. Зачем ты дал мне эту жизнь? Почему ты поместил меня в компанию таких скучных людей? Почему я не могу быть с друзьями? С кем-то, кто любит меня? Кто-то, кто не оставил бы меня здесь совсем одну? Я не хочу быть с рыцарем-мутантом и полоумным драконом.

— Ну не знаю, — насмешливо сказал Блэйз. — Думаю, нам следует оставить ее там. Я начинаю немного уставать от того, что меня оскорбляют. Знаешь, если у кого и есть право жаловаться, так это у меня. Я просто занимался своими делами, когда она втянула меня во все это.

— Ты серьезно? — недоуменно спросил Меррик. — Она не имеет в виду ничего из того, что говорит прямо сейчас.

— Для нее будет лучше, если это так.

Вэриан опустила лозу в яму и помахал ее концом прямо перед ней.

— Меревин! — строго сказал он. — Оберни это вокруг себя, и мы поднимем тебя.

— Зачем беспокоиться? — спросила она безнадежно. — С таким же успехом ты мог бы оставить меня здесь. Захваченной. Одну. Страдающую. Все равно это бесполезно. Все ужасно. Жизнь бессмысленна. Нам всем суждено страдать без конца. Я должна просто перерезать себе вены и покончить со всем этим вместо того, чтобы пережить еще одну минуту незаслуженных страданий.

Слава богам, обычно она такой не была. Ему действительно пришлось бы убить ее, если бы это было так.

— Давай, Меревин, — сказал он, пытаясь скрыть волнение в голосе. — Обвяжи лозу вокруг талии и позволь нам помочь тебе подняться.

Жалуясь на каждом шагу, она, наконец, начала обматывать его вокруг талии.

— Это никогда не сработает. Ты просто бросишь меня. Я знаю. Я уверена, что сломаю что-нибудь, когда упаду, и тогда ты оставишь меня умирать или, что еще хуже, ты оставишь меня с сексуальными извергами, чтобы они использовали меня в качестве игрушки.

Меррик с надеждой посмотрел на него.

— А ты бы мог?

Вэриан фыркнул.

— Я бы сразу убил её.

Деррик задумался об этом на секунду.

— Ты же знаешь, что это было бы не так уж плохо, если бы ее тело не было холодным или окоченевшим.

Это беспокоило его на таком уровне, о котором он даже не хотел задумываться.

— Ты отвратителен.

— Три. Сотни. Лет, — Меррик медленно произносил каждое слово. — Никакого секса. Просто подумай об этом.

Ладно, возможно, в этом он прав. Любой мужчина пришел бы в отчаяние после такого количества времени…

Не желая продолжать в том же духе, Вэриан потянул за виноградную лозу и вытащил Меревин из ямы, которая закрылась, как только девушка выбралась из нее.

Меревин лежала на земле, скорчившись, и оплакивала каждую минуту своей несчастной жизни.

— Ты можешь представить, что я застряну здесь? С тобой? Можешь?

Вэриан отвязал виноградную лозу с её талии.

— Прости, что я такой зануда.

— О, ты даже не представляешь насколько, — сказала она, затаив дыхание, когда села, чтобы посмотреть ему в лицо. — Бремя, которое вы несете, мужчины. Почему женщин нельзя было оставить в покое без вас, ваших петушиных боев и ваших петухов…

Вэриан поперхнулся.

— Нашего чего?

— Ваших членов. — Ее тон был абсолютно рациональным, и все же ему было трудно поверить, что она знает, что говорит. — Знаешь, по вашей походке можно подумать, что весь мир принадлежит вам,