Книга Цена времени. Книга 3 - Роман Шайх
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Шведы получили по зубам, это верно, — Кивнул я. — Однако мирного договора с ними царь так и не подписал. Король Олаф сумел сбежать и по рассказам купцов вновь зазывает германских и швейцарских наëмников в Стокгольм, стольный град Швеции.
— Думаешь, по весне снова на нас пойдут? — Сглотнул повидавший не одно сражение вояка.
— В этом году вряд-ли, у них сейчас разборки внутри страны. — Я припомнил, как последние в году ганзейские купцы рассказывали о восстаниях не севере Скандинавии как среди простых людей, так и среди местной знати, огорчённой неудачами в войне. — Однако в следующем году очень может быть. Да и ливонцы с поляками спят и видят, как Русь развалится, чтобы не подавиться слишком большим куском, а съесть нас по чуть-чуть. Крымчане, опять же, при поддержке осман побегут возвращать южные рубежи. — Я закончил мысль, после чего воцарилась звенящая тишина.
— М-да, тяжко выходит. — Ещё больше помрачнел Григорий.
— Да. И поэтому сейчас важно сохранять сплочённость, не давать русским землям развалиться.
— Если царь-батюшка богу душу отдаст…
— Ничего хорошего не будет, Григорий. Под Москвой останутся многие княжества, однако без законного царя все они начнут вскоре бунтовать и откалываться. Власть возьмут бояре, а они этой властью делиться не любят и потому в междоусобной грызне продадут к чертям всю страну. — Припомнил я события смуты из моей истории. — У нас же ситуация ещё хуже. Ведь ежели Иван Васильевич и правда… — Я сам от тяжести сглотнул. — Того. То Новгород отделится тут же, потому как князя местного у нас нет и мы рискуем полностью пропасть в Смуте.
— А тебе-то что с того? — Вдруг скептически подметил Григорий. — Ты ж сидишь себе тут, да самострелы строгаешь. А какое тебе дело, русичи в Новгороде, ляхи или свеи? — Сотник впервые за всё время посмотрел на меня так… Так необычно. Вот вроде и с уважением, но при том с каким-то странным привкусом презрения.
— Ты знаешь, Григорий. В древности в Греции, что сейчас под османами находится, жил один розмысел. Башковитый был, всем на зависть.
— Это к чему ты? — Скосился он на меня.
— Так вот ты слушай, Григорий. Вот представь, набираешь ты воды в бадью до краëв. А как ложишься в неё, так вода и выливается.
— Ну то вестимо, а розмысел греческий тут причём?
— А розмысел тот сказал, что заставить воду не выливаться из бадьи нельзя. Однако можно увеличить её глубину и ширину, чтобы можно было налить больше воды.
— Не пойму, — Помотал головой он.
— Ежели ляхи или свеи Новгород займут, то меня может и не тронут. Однако и развиваться, расширять мою бадью мне также не позволят. Потому что они придут со своими бадьями и своей водой. Свеи с давно забытой всеми верой станут переделывать всех под себя огнëм и мечом, как они это сделали с финнами и норвежцами. Ляхи же со своим католичеством тоже не дадут житья, ведь ничего нового, а тем более иноземного терпеть не могут ни по вере, ни по нраву своему. А сидеть с той водой, что есть у меня сейчас я уж точно не собираюсь. Мы не можем сделать ничего с тем, что царь болен. Однако мы в силах не дать иноземцам русскую землю топтать, когда для нас тяжелое время наступит.
— Когда б всё так просто было. — Уже более мягко буркнул он.
— Не может в целом полку столько людей о бунте помышлять. — Начал рассуждать я. — Значит, вероятно, кто-то намеренно разводит слухи и сплетни.
— Но для чего? — Взвился сотник.
— Ясно для чего, — Хмыкнул я. — Чтобы выслужиться перед перед будущими хозяевами. Или выполняет ими данную задачу.
— Ах он… — Григорий до хруста сжал морщинистые кулаки.
— Не горячись. Мы пока даже не знаем кто он. А возможно, это и вовсе не один человек. Нужно узнать, что за крыса засела в детинце и баламутит весь полк.
— А как же выведать это? — Озадаченно почесал он затылок.
— Есть у меня одна идея…
Глава 13. «Непогода»
11(25) февраля
Сегодняшний день, как и вся неделя до этого, сопровождался заунывным завыванием вьюги на улице, которая рушила все наши планы обучения местного ополчения до хоть какого-то подобающего уровня. Сейчас в деревне базировалось ровно сто шестьдесят четыре фактических солдат. Это если сложить три с лишним десятка гвардейцев, составляющих даже самостоятельным подразделением мощную силу, шесть десятков рабочих мануфактуры, которые успели провести лишь две полноценные тренировки совместно с гвардейцами и лишь на днях получили свои мундиры. Только не чëрные, как у гвардии, а серые. Взвод Ивана уже в полной мере освоил ружья и штыковой бой. Елисей, некогда в совершенстве овладевший арбалетом, показывал лучшие результаты и с огнестрельным оружием. Он без проблем поражал ростовую мишень с дистанции в семь десятков шагов, а относительно прогрессивный протез ноги, выполненный из дерева и стали и спроектированный Жаком, позволил ему принимать участие почти во всех тренировках отряда. Было заметно, что сержант работал больше остальных, прогрессируя почти каждый день.
Третьей же силой был отряд Григория. Семь десятков солдат, отлично владеющих оружием ближнего боя и примитивными луками. Выдавать им мундиры из местного сукна или тем более огнестрел я по понятным причинам не торопился. Да, мы с Григорием де-факто договорились о том, что в случае какого кипиша будем держаться вместе. А то, что этот кипиш рано или поздно настанет всем посвящённым в ситуацию очевидно. Однако сотник и его люди сейчас по факту закреплены за полком и находятся под командованием Михаила, а потому полностью на них положиться я не могу. Однако раз в неделю весь отряд также прибывал в Борки на совместные учения. И если в борьбе и кулачном бою гвардейцы лишь незначительно проигрывали солдатам полка, то вот в фехтовании вторые не оставляли взводу Ивана ни шанса. Всë-таки за ними опыт и физическое превосходство, обусловленное банальное разницей в возрасте. Впрочем, на усиленном питании рядовые быстро набирали полезную массу и через пару лет тренировок вполне могли стать первоклассными профессионалами своего дела. Вот только кто мне даст эти пару лет?
Да, к огнестрельному оружию сотню Григория я не подпускал(хотя они и сами относились к нему скептически, даже когда увидели, что сотня стволов делает с группой мишеней за один-единственный залп. И это при том, что многие ополченцы-рабочие до сих пор не могли избавиться от привычки закрывать глаза и дëргаться
