Книга Я тебе не ровня - Лариса Шубникова

Пока балакали, чужаки уж оправились, мертвых своих волдохать начали. К Шумскому-то главный подполз.

— Как звать тебя? — богатый вопрошал уверенно, будто власть на себе нес не один год.

Ни тебе здрасти, ни спасибо.

— А тебе что за дело? Радуйся, что выжил.

Богатый морду морщил, видно рука болела.

— Не больно-то ты приветлив, — и бровь воздел гордо.

— А должон? — После Андреевых слов муж глянул внимательно, но серчать на такой-то отлуп не стал.

— До Богуново далече?

— Не так чтоб.

— Проводи. Внакладе не будешь, — и снова бровь изогнул, вроде как приказ отдавал.

— А тебе что в Богуново? — Андрей спросил и к своим обернулся. — Еська, в дозор. Прямо смотри. Захар — назад.

Муж смотрел на обученных воинов внимательно, подмечая, что и как. От Андрея то не укрылось, но смолчал. За погляд-то злата не берут.

— Я к воеводе Медведеву. Слыхал о таком? Проводи. Отплачу.

— Я не наймит. За деньги не вожу. Надо, и так довезу. Ступай за нами. Лихое задумаешь — не взыщи, порублю.

Богатый кивнул, да так, будто одолжил.

Оставили людей подбирать мертвых, указали куда везть и с половинным чужаковским отрядом двинулись. Опричь Шумского ехал сам богатей и ближник его с непростой мордой — глаз вострый, борода опахалом, плечи широченные.

— Ты как тут оказался? — мужу, видно, худо, но держится.

— Случаем. Бой услышал.

— Стало быть, мне свезло крепко?

— Стало быть.

— Сармат? — Шумской привык к вопросу, обижаться не стал.

— Сармат.

— Обоерукий. Редкое умение, я не видал досель.

Андрей опять сдержался, вопрос-то привычный.

— Обучен.

И снова муж смотрел, будто жёг.

— Ты не из говорливых. Другой бы соловьем пел, мол, жизнь спас. — Андрей только ухмыльнулся в ответ на такие-то слова. — И денег не попросишь?

— За что? Я соседских гнал с земли князя Бориса.

— Служишь?

Шумскому не нравился разговор, будто допрос.

— Я знать не знаю, кто ты есть. Ты имени-чина своего не назвал. Так для чего тебе знать служу или нет? Езжай, нето, — и голосом надавил, чтоб наверняка.

Ближник богатого брови насупил, подъехал, рот открыл, да хозяин его остановил, будто уста замкнул.

— Сторожкий ты, боярин.

Шумской теперь сам бровь возвел.

— Тебе откуда знать, какого я чину? Льстишься?

— По повадке. Несешь себя высоко, а стало быть, не простого роду. Ну не славник же ты, и под тобой десяток вижу. Ратник? Так доспех-то богатый. Такой не у всякого есть. Мечи редкие. Речь борзая. Боярин.

— А ты купец? Вмиг оценил, что и как. Да и деньгой за помощь платишь, — Андрей и сам не понял, к чему подкинулся так, да и заговорил.

— Ошибся. Не купец, — муж в седле-то покачнулся, скривился совсем и начал на бок заваливаться.

Шумской поддержал, не дал сверзиться с коня-то. Ближник подоспел — хозяина принять.

— Власька, подь, — шумнул ратнику своему. — Перевяжи. Кровью изойдет.

Пока тащили богатого с коня, пока с раной вошкались, Андрей вскипать начал. И как инако? Аришка ждет, да и сам он заскучал-затосковал. Хучь и ругал себя дурным, а все одно — тянуло к ней так, что слов нет. Подарок припас на сватовство — перстень редкий, да шаль дорогую*.

Когда уж тронулись, богатый снова возле Андрея тёрся. Шумской хучь и терпеливый малый, а все одно — зубами выскрипывал. Тащились, будто прогуливались. А тут еще и тучи начали собираться. Парило.

— Гроза идет, — подал голос чужак.

— Да ну? А я думал ангелы крылами солнце-то засупонили. Ты быстрее можешь? — Шумской не сдержал нетерпения своего дурного.

— Воин дождя испугался? — подначил богатый. — Куда торопишься, боярин? Не иначе, как к девушке?

— Вот смотрю я на тебя и думаю, как тебя раньше-то никто не посёк? Язык у тебя, что помело.

А тот только хохотнул в ответ. Шумского аж передернуло. Вона как! Кровь остановили, так ржать начал, аки конь.

— Надо быстрей, так давай. Сдюжу.

Андрей Буяна понукнул и пошли борзой рысью. Грозу-то опережали малёхо. Ехали ходко, лес тихий был. До темени и добрались до Савиново.

— Тебе туда, — Шумской указал рукой на дорогу. — Промеж леса, через реку. У развилки свернешь на большак и ходу. Ночью там будете. И не дури, ты в воеводстве. Лихим людям вмиг бошки сносят.

А богатый не ответил, бледный сделался, аж до синевы. Устал, поди, да крови обронил немало. А тут еще дождь посыпался, да споро так. Капли, что вишни крупные.

— Вот что, боярин, далее не смогу. Пожалуй, придется приюта просить. Тебе деньгу предлагать, али так примешь?

Шумской кулаки сжал от злости. Но Аринку припомнил… Вот точно знал — она бы не выгнала. Обругал себя дурнем, щенком, но понял, не откажет человеку. Уж видно такой его удел — спас, так теперь принимай ответ за него.

— Едем.

Завернули к воротам. На заборолах их уж видели, кинулись открывать боярину-то. Пока летели к подворью — вымокли, будто в реке скупнулись.

— Дарья, Анна! — Шумской влетел на крыльцо. — Гостя примите. Ранен.

И более ничего не сказал. Хозяйки-то обучены, нето. Холопы забегали, коней приняли. Распихали чужаковских вояк по людским хоромцам. Ратники десятка по домам отправились, а те, что подворье караулили встали на дозор. Чужаки в доме.

А Андрей умылся с дороги, накинул одежки чистые и стал ждать ночи. Он бы и сейчас уж мчался в Берестово, но как Аришку-то выманить? Грозища. Решил по темноте лезть к ней в окно. Авось, не спихнет.

Посмеялся сам над собой … Арина не толкнет. Любит. Так затосковал, что решил прям сейчас и махануть. Гроза? Пустое. Ить, не сахарный.

Подумать-то подумал, а Боженька решил инако. Дверь в гридницу отворилась, а на пороге чужак — одежка чистая, морда умытая и не бледная совсем. Шумской чудом сдавил злой рык.

— Не знаю как у тебя в дому, а у меня гости по сеням-то не рыщут. Тем более незваные.

А тому хоть бы хны! Прёт в гридницу, да на лавку садится. Андрей дыхание унял, пелену яростную с глаз скинул и пошел к гостю чудному.

— Вставай и катись отсель. Я принял, а потому не выгоню в ночь, но место своё знай, — такого Андрея боялись все.

Богатый слегка ошалел, глазами захлопал, подался от Шумского, но вроде как очнулся и спину выпрямил.

— Будет орать-то, боярин. С князьями так не лаются.