Книга Месть Гора - Ги Раше

Хети, конечно же, хотелось поближе познакомиться с гостями, особенно с родителями Амимоны. Гости, в свою очередь, с любопытством поглядывали на чужестранца, то ли египтянина, то ли гиксоса, который, как говорили, был наследником трона царей-пастухов. А еще, присутствуя на недавних праздничных церемониях, они узнали, что этот царевич из Леванта — Повелитель змей и любимец великой богини, которой как властительнице подземного мира подчинялись и змеи.

Хети засыпали вопросами, на которые он отвечал, призвав на помощь свою фантазию. Когда у него спросили, как случилось, что он не боится змеиных укусов (хотя зрители успели убедиться, что змеи и не пытаются его укусить), молодой египтянин ответил, что это — дар богини, которой он служит. Он решил, что не стоит рассказывать о долгих годах обучения древнему искусству, тайны которого его дед перенял у своих предков-ливийцев… Слушателям было легко поверить в то, что к нему благоволят египетские богини, воплощенные в облике змеи, — повелительница древнего города Буто Уаджет, хранительница сдвоенной короны фараонов Нехбет и Рененутет, по воле которой прорастает зерно и созревает урожай.

Стараясь быть внимательным ко всем гостям, Хети по ходу разговора обращался чаще к родителям Амимоны Кедалиону и Климене. Они сидели рядом, поэтому его слова были адресованы сразу к обоим. Он надеялся услышать, что дочь говорила родителям о нем, но был обманут в своих ожиданиях. Однако он не сдавался: восхищался красотой Амимоны и ее искусством танцовщицы и исполнительницы трюков, потом рассказал, как они впервые встретились, когда он заснул в тени дерева у реки. Ответом ему было молчание. Ни Кедалион, ни Климена, которой, как это принято между матерью и дочерью, Амимона могла открыть душу, не сказали таких желанных для Хети слов.

Выходит, девушка ничего не рассказывала о нем родителям. Быть может, она слишком скромна и не хочет ни с кем делиться своими надеждами? «Скорее, я ей совершенно безразличен, — посетовал про себя Хети. — Для нее я — чужеземец, гость царицы, и только». Но… Ведь назвала же она его «прекрасный соня» в тот день, когда он впервые ее увидел? Или «прекрасный спящий», точно он уже не помнил…

Хети воспользовался случаем и выразил Кедалиону и Климене свое восхищение статуэтками, отметив изящество форм и красоту росписи.

— У нас в Египте, — продолжал он, — много мастеров, умеющих вырезать из дерева и раскрашивать фигурки людей, занятых разными повседневными делами. Но мы не преподносим их богам, а кладем в могилы знати, чтобы в Аменти их души жили в достатке и пользовались всеми благами, к которым привыкли.

— Значит, правду говорят путешественники о твоих соотечественниках: вы верите, что души умерших улетают на запад, в далекую страну, называемую Поля Иалу, и живут там, как жили на земле?

— Да, именно так, — ответил Хети.

— И вы верите, что душа, обитавшая в теле человека, то есть его совесть, его разум и чувства, берет с собой привычные человеку вещи, чтобы пользоваться ими в таинственном мире, который находится за горизонтом, там, куда садится солнце?

— Да, мы в это верим, потому что слышим это с детства.

— Но это же неправда, — сказал Кедалион.

— Наши предки и мудрецы говорят так потому, что это знание передали им боги на заре времен вместе со знанием о предметах и явлениях земного мира и умением возделывать землю, — ответил на это Хети. — Боги научили людей создавать скульптурные подобия людей и зверей и смешивать краски, чтобы их раскрашивать, делая более похожими на оригинал, и многому другому, о чем я не упомянул.

— Но даже если души умерших и живут где-то, — вступила в беседу царица Алкиона, — вряд ли им понадобятся предметы повседневного обихода из прошлой жизни, чтобы счастливо существовать и познавать красоту мира, в котором они пребывают. Мы тоже верим, что души мертвых улетают далеко-далеко на запад, за море. Мы называем это место Садом Гесперид, и смертным доступ в него закрыт. Но сад этот великолепен, и на его деревьях созревают прекраснейшие плоды. Хотя, конечно, эти плоды символичны: мы верим, что душа питается дивными материями, которые мы сравниваем с прекрасными плодами. А ты, Хети, что об этом скажешь? Ты сам веришь, что после смерти душа отправляется в таинственную страну, которую вы, египтяне, зовете Полями Иалу?

Хети, считая, что Исет умерла, много бессонных ночей провел в раздумьях о Полях Иалу, о которых ему часто рассказывал его наставник Мерсебек в храме Собека, однако сейчас его вдруг посетило сомнение. В памяти снова всплыли слова гимна, которые любил цитировать учитель, — того самого, что он однажды услышал из уст арфиста, игравшего и певшего у могилы царя, правителя Великого Города Юга.

— Скажу, что ничего не знаю наверняка, и мне сложно поверить в то, что рассказывают о Полях, на которых живут души умерших. Поэтому я ищу ответы на свои сомнения в текстах, начертанных на стене погребального храма одного из наших царей, Антефа. Если хотите, я прочту вам этот гимн, потому что знаю его на память.

Сидящие за столом гости замолчали, и царица выразила общее желание:

— Прочти нам этот гимн, мы с удовольствием тебя послушаем.

Хети собрался с мыслями, вспоминая слова, которые врезались в его память много лет назад:

— «Одни тела уходят, а другие — рождаются, и так было всегда со времен наших предков. Цари-божества, жившие в давние времена, покоятся в пирамидах, благородные и блаженные в своих гробницах. От зданий, которые они возвели, не осталось даже руин. Что с ними случилось? Однако сохранилось сказанное Имхотепом и Джедефхором, чья мудрость у всех на устах. Где они теперь? Стены городов разрушены, их площади исчезли с лица земли, как будто их и не было. Никто не возвращался оттуда, чтобы рассказать нам, каков их удел и в чем они терпят нужду, чтобы успокоились наши сердца, когда придет нам время идти туда, куда ушли они. А раз так, то живи в радости, и пускай твое сердце успокоится; пока ты жив, следуй велениям сердца. Умасти голову миррой, тело одень в тонкий лен и умасти душистыми маслами, достойными богов. Радуйся тому, что твое сердце бьется, следуй велениям своей души и своим желаниям. Совершай свой земной путь и не беспокой сердце понапрасну, пока не наступит для тебя время погребального плача, потому что Озирис, бог с безмятежным сердцем, не слушает стенаний, и жалобные вздохи еще никого не спасли от смерти. А раз так, радуйся и празднуй каждое мгновение! Знай, никто не унесет с собой в могилу свои богатства, и никто их тех, кто ушел, не вернулся назад».

Когда он закончил, все собравшиеся за столом какое-то время молчали, обдумывая услышанное. Первым заговорил царь:

— Слова эти, бесспорно, принадлежат мудрецу. Мне кажется, только так и нужно относиться к жизни. Не стоит мешать ее течению страхом перед богами и перед миром усопших, которому мы обещаны с рождения. Но у нас не осталось времени, чтобы обсудить услышанное, потому что нам пора идти туда, где состоится последний праздничный ритуал, чествующий весну и возрождение всего живого.

Услышав приглашение, все встали и последовали за царственной четой к тому месту, где должна была состояться иерогамия.