Книга iPhuck 10 - Виктор Пелевин

– Ты можешь даже говорить, – сказала Мара, когда мы сели в убер. – Попробуй.

– Попробую, – повторил я ее голосом, задействовав речевой синтезатор. – Я сегодня вся такая странная. Где тут зеркальце?

– Годится, – сказала Мара. – Скажи, а вот это – «странная, зеркальце» – где ты взял?

– «Тысяча шуток о блондинках», – ответил я, – компендиум двадцать пятого года. Незаменим при шовинистическом синтезе женской речи.

– Разве я блондинка?

– В этой маске непонятно.

Когда мы сели в убер, Мара отключила информационно-развлекательный блок. Думаю, ей даже приятно было оплатить социальный сбор – лишь бы лишить меня нескольких страниц живой жизни для романа. Нет, не зря в ее персональном дизайне преобладали навязчивые BDSM-мотивы.

Большую часть дороги мы молчали.

– Куда мы направляемся? – наконец спросил я ее голосом.

– Не хочу портить тебе удовольствие, – ответила она, – узнаешь, когда приедем.

– Странно выглядит со стороны, – опять произнес я ее голосом. – Сидит женщина в маске и говорит сама с собой.

– Да, – сказала Мара, – я сегодня вся такая странная… Где тут зеркальце?

Я захихикал – и прыгнул в сеть, чтобы выяснить маршрут убера.

Машина ехала в музей при галерее «HEA».

Что означало вовсе не просторечное русское отрицание, а «High Executive Art». Обычно бывает галерея при музее – а здесь почему-то оказалось наоборот. Наверно, из-за сравнительных годовых оборотов.

В галерее проходила закрытая выставка «Ультимативный ГИПС/The Ultimate PLASTER» (подобное использование заглавных букв наверняка имело какой-то смысл, но я не стал за ним нагибаться). Порывшись в системе, я обнаружил, что у Мары на сегодня заказана личная экскурсия – за которую заплачено, и очень нехило. Именно на нее мы и ехали. И уже опаздывали на пять минут.

Я вернулся в маску Мары – присел милой на голову, хотелось мне сострить – и задумался.

Вместо того чтобы послать на разведку меня одного, Мара везла Порфирия Петровича с собой, словно болонку. Как будто она узнала о моем желании тщательно обследовать следующий объект искусства на предмет разных информационных запахов и запашков… Вот только она не учла, как мало времени мне надо для этой операции.

– О чем думаешь, Порфирий? – спросила Мара.

– Я? Гм…

Через пять миллисекунд после этого «Гм» я покинул маску на голове Мары – и вошел в систему «High Executive Art».

Не стану утомлять читателя описанием примененных мною процедур. Они сложны и весьма специфичны.

Я мог бы, конечно, распечатать все машинные коды состоявшегося обмена. Но если простая публикация десятка-другого страниц из телефонного справочника, понятного разумению любого критика, вызывает у литературной общественности такие спазмы (я говорю про реальный случай из своей практики), здесь эти люди не поймут ничего вообще, ощутят свое полное ничтожество – и на меня вновь обрушатся волны их несвежей желчи.

Поэтому воспользуюсь грубой, но понятной аналогией. Представьте себе «Баржу Загадок» (удивительно, как несправедлива судьба к моей одноименной книге), стоящую у причала в спокойный и солнечный день. С земли на баржу перекинут трап. И вот некто приближается по причалу, переходит по трапу – и, оставляя на палубе невидимые, но вполне ощутимые для собачьего носа следы, начинает расхаживать по барже взадвперед…

Вот так я приближался к объектам искусства прежде.

А теперь представьте, что некто в акваланге, вооруженный множеством замысловатых сенсоров, осторожно поднимается с глубины – и, приближаясь к барже снизу, начинает исследовать химический состав воды на расстоянии, пуще всего стараясь не коснуться корпуса до того, как будет получен результат…

Если вам сложно так думать и вы предполагаете, что это скрытая реклама моей «Баржи Загадок», представьте себе археолога, который, надев резиновые перчатки, кропотливо отделяет позднейшие наслоения от отпечатков подлинной древности.

Я даже не вникал в то, чем был этот объект искусства с точки зрения человеческих смыслов. На время процедуры он оставался для меня замысловатым соединением нескольких разветвленных дата-комплексов. Меня интересовала исключительно его информационная борода, которую я осторожно прочесывал. Я считал только странное название – «Гармонический Гипс». Не гармоничный, а именно гармонический – видимо, в том смысле, в каком говорят «гармоническая гамма».

Мне надо было выяснить что-нибудь про предысторию этого объекта – и это было сложно. В своем обнаженном первоначальном естестве он казался почти стерильным – пока я не обнаружил…

Слабый запах айфака-10.

И не просто какого-то айфака-10.

Это был айфак Мары.

Тот, чьим запахом был помечен я сам. Сначала я даже не удивился. Но потом…

Ох.

Так вот почему она посылала меня тереться об эти гипсовые шедевры!

Потому, ослепительно полыхнула догадка в моем мозгу, что в их информационной ауре уже был след ее айфака! И она хотела скрыть его единственным возможным способом – дав ему разумное объяснение.

Элегантность ее замысла граничила, не побоюсь этого слова, с гениальностью.

Я уже рассказал, что такое метазапахи. Теперь надо сказать о том, как их обычно анализируют.

Глубоко внюхиваться в каждый – а их в сети триллионы – никто не будет. Таких мощностей ни у кого нет. Интересна бывает только статистика – когда из анализа множества случайных на первый взгляд связей вдруг выплывает неожиданный и необъяснимый трансакционный паттерн. И вот его уже начинают исследовать под микроскопом. Так действуют сетевые детективы.

Любое полицейское расследование, скорее всего, увидело бы связь айфака Мары с объектами гипсового искусства. Но теперь на гипсе были и мои следы тоже. И любой дознавательный алгоритм, обнаружив в информационном пространстве следы ее любовного снаряда рядом с моими, только похабно ухмыльнулся бы в усы. Все ясно: законтачены через Порфирия Петровича, героя-любовника и пр. Вопрос снят, переходим к другим итерациям.

Больше того, я сам – сам! – теперь принял бы отпечатки айфака моей ненаглядной за информационную пыль, занесенную мною при прошлом контакте.

Потому что сыскная система, частью которой я являюсь, уже знала про мою связь с ее айфаком, и любой вопрос о появлении его отпечатка в инфоауре получал объяснение, если рядом был и мой. А первое – самое первое! – что она сделала при нашем знакомстве, это заманила меня в свой айфак.

Но сегодняшнего объекта я не касался никогда вообще. Я даже не приближался к нему прежде. Кроме того, я специально отслеживал его возможные связи с Марой. Только поэтому я смог обнаружить эту еле заметную улику.

Расчет Мары был прост и точен. И показывал глубокое понимание полицейских техник и методов.