Книга Портрет в сиреневых тонах и другие истории - Елена Ронина

– Ну на вас же время всегда есть, Тамар, ну ты это зря. Ну скажи, когда это я к вам не приходил, когда из плавания возвращался?

– Да, хорош муж! Три раза в год видеть его по неделе. Все, Мишка, не дури девчонкам голову. Думаю, быть твоей женой – счастье небольшое. Приехал, пыль в глаза пустил, на белом лимузине прокатил, подарками осыпал. А дальше что?

Мы с Натальей слушали маму, раскрыв рты. А дальше нам было и не надо. Это целых три раза в год. Да по неделе! Да на белом лимузине. Разве может быть счастье большее? О чем еще мечтать-то? А вот это самая настоящая мечта и есть. И больше в жизни ничего не надо.

Дядя Миша видел наши восхищенные глаза и хохотал еще больше.

– Вот видишь, Томка, ты мне, сама того не желая, сейчас еще большую рекламу сделала. Ну, Елену мне, конечно, точно не дождаться. Тебе, Аленка, семь?

– Я бы вас, дядь Миш, всю жизнь ждала. Но уступаю место старшей сестре. Я на заднем сидении в лимузине буду. Можно?

– Можно. Все, девчонки, решено. Три с половиной года не срок, всего-то десять раз в плавание сходить. Аленка на заднем сидении в лимузине сидеть будет. Ну а ты, Наташа, на переднем, как королева. Нет, ну правда, ну зачем мне нужна какая-то тетка чужая? Я и не знаю ее совсем. А тебя, Наталья, знаю с пеленок. Мама у тебя вон какая труженица. Отец – мой друг закадычный. Не одну бутылку с ним распили. Нет, даже не отговаривайте меня. Решение принято. Исполняется восемнадцать лет, – прихожу с огромным букетом. Ну, выгоните меня, значит, выгоните. Значит, такая моя судьба. Значит, так и буду плавать вокруг Земли.

Наташка сидела, затаив дыхание. Я радовалась перспективе три раза в году кататься на лимузине, мама качала головой. Ей эта затея не нравилась. Беззаботно подливали себе вино только дядя Миша и папа. Дядя Миша продолжал развивать матримониальную тему, папа воспринимал это все как шутку.

После таких вот посещений нашего общего друга мама пыталась как-то со всем этим разобраться:

– Натуля, я надеюсь, ты это всерьез не воспринимаешь? Ты ж понимаешь, дядя Миша шутит.

– Ничего он не шутит. Сколько лет об этом говорит. Вы его когда-нибудь с девушкой видели? Никогда. Это потому, что он всю жизнь влюблен в меня!

– Николай, – мама призывала папу, – ты послушай, что она только говорит. Ну это же уму непостижимо!

– Что, значит, я некрасивая?! Я знала, меня никто и никогда не полюбит.

Огромные глаза сестры начинали медленно наливаться слезами.

– Ой, да почему же не полюбит? Только при чем здесь дядя Миша? Он тебя старше на двадцать лет. Что у вас с ним может быть общего? Не женат он, потому что ему было просто некогда. Его же нет никогда. А на корабле – одни мужчины. А в Москву он когда приезжает, дел много. Ну посмотри, что у него за жизнь? Нужна она тебе? Разве это семья нормальная. Семья – это когда все вместе. А это так – пыль в глаза!

– Мама, он такой красивый! Эдмон Дантес! Это ж мне все завидовать будут всегда. И я его любить буду всю жизнь!

– Коля! Скажи что-нибудь. – У мамы опускались руки.

– Послушайте, что вы тут все сейчас обсуждаете? Глупости какие-то. Даже про это думать сейчас не буду. Наталья, не забивай себе голову и вообще, неси дневник, что-то я давно его не видел. Тамара, что у нас на ужин? Алена, где мои сигареты?

Папа умел вовремя прекратить споры, быстро переключить нас на совершенно другие дела. И через полчаса все уже не вспоминали про дядю Мишу. Мама накрывала на стол. Папа объяснял Наташке параграф из истории, я крутилась у всех под ногами.

Родители про будущую свадьбу не помнили, мы с сестрой не забывали никогда, изредка это предстоящее событие с восторгом обсуждая.

Известие о дяди-Мишиной женитьбе прогремело, как гром среди ясного неба. Он позвонил папе и рассказал, что с холостяцкой жизнью покончено. Поскольку они оба с невестой не юны, свадьбу не играли, просто расписались в городе, из которого дядя Миша был родом, и все. Избранницей дяди Миши стала артистка цирка, наездница. Познакомились они в какой-то компании. У нее как раз был перерыв между гастролями, у него – между плаваниями. Рассудили оба, что времени на ухаживания у них нет, лет обоим уже немало, друг другу они очень понравились. Что-де время-то тянуть. Расписались в присутствии друзей Бэлы (так звали невесту), цирковых, и каждый уехал в свою сторону.

Эту новость, как что-то интересное, но не имеющее к нам прямого отношения, папа рассказал за ужином. Сестра сначала перестала есть, замолчала, потом пулей выскочила из-за стола.

– Николай, ну как ты мог? Надо же было хотя бы предупредить, – мама укоризненно смотрела на папу.

– Тамара, не придумывайте вы! Что вы развели тут сопли какие-то. При чем тут Миша? Какое Наташа могла иметь к нему отношение? Что вы, в самом деле? Человек – наш с тобой ровесник. Ты что, объяснить ей, что ли, не могла? С чего это эти бессмысленные переживания?

Папа со своей мужской позиции не мог понять ни Наташу, ни маму, ни меня. А мне тоже было за сестру ужас как обидно. Нет, ну как он мог?! Ну никто ж его за язык не тянул, никто с ним не кокетничал. Он же сам говорил «женюсь», сам даты устанавливал. Наташку настраивал. А она же верила, ждала! И я верила. И про лимузин мечтала.

Наталья рыдала неделю. Мы с мамой ее успокаивали. Папа ругал маму: де неправильно дочерей воспитываешь, вбивая им в головы всякую романтическую дурь. Наташке было пятнадцать лет.

На окончание школы дядя Миша прислал Наташе из Франции потрясающий материал на выпускное платье. Купил в Париже и выслал прямо из Марселя, напомнил о Мерседес и Дантесе: не все невесты дожидаются своих женихов, но кто сказал, что они от этого становятся менее счастливыми? Платье получилось шикарное, такого не было ни у кого. Наталья была в нем настоящей принцессой. Практически Мерседес. Или лучше. Такой же красивой и такой же печальной.

Еще долго имя дяди Миши было у нас под запретом, Наталья не хотела о нем слышать, он практически не появлялся в нашем доме. Родители теперь сами ездили в гости к нему и его жене Бэле в тех редких случаях, когда те не были на гастролях или в плаванье, и оба оказывались дома.

Дядя Миша так никогда и не узнал, какой трагедией обернулось для юной девочки его шутливое обещание. Думаю, не очень хорошо понял, что произошло, и наш папа. И только наша мама была рядом и, как могла, поддерживала своих дочерей. Одну с неразделенной любовью, другую – переживающую за компанию.

На лавочке подле подъезда

– Никогда не звони мальчикам первой, – Ястребов смотрел на меня в упор.

«Вот ведь зараза», – пронеслось у меня в голове. И главное, сразу понял, что я мальчику собираюсь звонить. Я, конечно, минут пять в его присутствии на телефон задумчиво смотрела, с мыслями собиралась, а когда, наконец, набралась смелости и поднесла к уху телефонную трубку, вот такое услышала.

Трубку я немедленно положила обратно на телефон, чем выдала себя с головой. Ястребов усмехнулся и опять повернулся к книжной полке.