Книга Компания - Макс Барри

– Вы знаете, что беременных у нас не дискриминируют.

– Не замечала также, чтобы их повышали.

– Дискриминации у нас подвергаются служащие, опаздывающие на работу. Служащие, позволяющие себе не предусмотренные расписанием перерывы. Служащие, не способные к долгой и плодотворной деятельности. Беременные дискриминации не подвергаются.

– Я съела несвежий хот-дог, ясно? Теперь вы в курсе.

– Отдел кадров беспокоит только ваша производительность. Беспокоит, что личные моменты могут стать для вас важнее работы – и это после того, что мы для вас сделали. Вы не думаете, что ваша производительность может снизиться, Элизабет?

– Нет.

– Вы знаете, что сокрытие потенциального снижения производительности приводит к разрыву контракта.

– То есть как – к разрыву?

– Согласно контракту, отдел кадров платит вам за вашу работу. Сознательное понижение способности выполнять эту работу является нарушением доверия.

– Раз я не беременна, значит, и контракт не нарушен. Молчание.

– Какое тут может быть нарушение?

– Вы знаете, что разрыв контракта приводит к немедленному увольнению.

Сглотнув. Элизабет с большой осторожностью произносит:

– Насколько мне известно, я не беременна.

Долгая пауза, в которой чувствуется самодовольство. Но, может быть, это только ее воображение. Элизабет жарко, она не потела, ей хочется в туалет.

– Отдел кадров не интересует, беременны вы или нет.

– Как это? – вздрагивает она.

– Отдел кадров предпочел бы не знать точного ответа.

– Но вы только что…

– Отдел кадров не вмешивается в личную жизнь служащих.

Элизабет ждет.

– Единственная наша забота – чтобы ваши показатели не опускались ниже оговоренного заранее уровня.

Элизабет, застыв на стуле, выговаривает сквозь стиснутые зубы:

– Лучше вам не иметь в виду того, что вы, как мне кажется, имеете.

Замок щелкает, дверь открывается.

– Спасибо, что пришли, – произносит голос.

* * *

– Джонс. Джонс!

– Что?

Фредди стоит у входа в его клетушку.

– Что с тобой?

Джонс с некоторым усилием выпрямляется.

– Не выспался, вот и все.

– Обедать пора. – Фредди смотрит на часы. – Где Холли?

– Без понятия.

– Внизу, в переговорной, – сообщает Роджер, проходя мимо. – Во всяком случае, была десять минут назад.

– В переговорной? С кем у нее может быть встреча?

Роджер, пожав плечами, уходит.

– Гм-м, – говорит Фредди.

Десять минут спустя, с сумочкой в руках, является Холли.

– Прошу прощения. Меня задержали.

– Интересно кто?

– Да клиенты. Я, если помните, ассистент Элизабет.

– Какие такие клиенты?

– То есть с кем я встречалась?

– Да.

– А тебе-то что?

– Так, ничего. Как это самоотверженно – встречаться с клиентами Элизабет, когда все остальные бегают высунув язык и стараются сохранить работу перед слиянием.

– Ты прямо как Роджер. – Она понижает голос – Роджер всего в паре перегородок от них. – Ты как думаешь, Джонс? Джо-онс!

– Ну что еще?

– Что с тобой такое?

* * *

– Одно ясно, – говорит Фредди в лифте. – Никто не знает, когда будет это слияние, кого с кем будут сливать и зачем это вообще надо.

– У меня такая же информация, – вздыхает Холли.

– Зато я слышал, что Саймон из тренингов засветил Блейку Седдону. Прямо в глаз.

– Да иди ты! Блейку? Из администрации?

– И он теперь ходит с завязанным глазом, сечешь? Как пират. – Фредди переводит взгляд с Холли на Джонса, но Джонс даже не улыбается. Он уже видел эту повязку в семь тридцать, на утреннем заседании «Альфы». Его не сильно расстроило, что кто-то заехал Блейку, но это еще больше усилило впечатление, что Блейк вылез прямиком из дневного «мыльного» сериала. – Саймона, само собой, тут же вышибли, – продолжает Фредди, – и «Усердие», само собой, тут же его зацапало. Спорю, им очень пригодится чувак, который дал в глаз зефирскому боссу. Сразу тренером его сделают, точно.

– Кстати, – говорит Холли, – я звонила в кадры узнать координаты Меган, чтобы мы могли послать ей открытку…

– Хорошая мысль, – одобряет Джонс.

– Ну вот, а они не сказали. Сказали только, что она перешла в «Усердие». – Она боязливо смотрит на Джонса. – Все как ты говорил. Жутко, правда?

– Не знаю. Не очень.

– Не очень? Сам же говорил, это заговор.

– Я тут поразмыслил… – Лифт открывается, и Джонс жмурится от яркого света. – Если на рынке только две ключевые фигуры, то вполне естественно, что служащие переходят туда-сюда. – Это дословная цитата из справочного пособия «Альфы», которое Клаусман дал ему на прошлой неделе.

Холли, уже собиравшаяся что-то сказать, умолкает, потому что лифта дожидается Ева Джентис.

– Здрасьте, – улыбается Ева. – Привет, Джонс.

– Привет. – За этим следует вынужденное: – Ты знакома с Фредди и Холли?

– Мы, наверное, говорили по телефону, но я никогда не помню, как кого звать. – Она смеется, свеженькая и бодрая – а почему бы и нет? Ночью она проспала полных шесть часов. Джонс, все это время пролежавший без сна, точно знает.

– Очень рада, – говорит Холли.

– Умммммр, – говорит Фредди.

– Смешно, правда? – говорит Ева. – Столько времени здесь проводим и даже не знаем толком, кто есть кто. – На слове «толком» она делает легкое ударение.

– Ладно, пока. – Для интеллектуальных игр Джонс сегодня не в форме, поэтому предпочитает оборвать разговор.

Холли и Фредди догоняют его посреди вестибюля.

– Ты это видел? – говорит Фредди. – Она подумает, я отсталый.

Они выходят на солнце, идут по тротуару.

– Как будто в тебе два человека, – говорит вдруг Холли.

– Что? – пугается Джонс.

– Ева права. Ходишь на работу каждый день и почти никого не знаешь. Едешь в лифте с людьми, и без понятия, как половину из них зовут. Говорят, компания – одна большая семья, а для меня они незнакомцы. Даже знакомые – вы, Элизабет, Роджер, – разве я знаю, какие вы? То есть я хочу сказать, вы мне нравитесь, но ведь мы говорим только о работе. Я как-то попыталась объяснить сестре всю важность того, что Элизабет съела пончик Роджера, а она подумала, что я чокнулась. И я, знаете, с ней согласилась. Дома я сама понять не могу, почему это так важно. Потому что дома я другая. Уходя отсюда вечером, я чувствую в себе перемену. Как будто что-то переключается в голове. А вы и не знаете – вы знаете только, какая я в рабочее время, и это ужасно, потому что в нерабочее я, по-моему, лучше. Я сама себе не нравлюсь в рабочее время. Интересно, это только со мной так? Или все люди на работе одни, а дома другие? А если да, какие они на самом деле? Мы никогда не узнаем. Мы общаемся только в рабочее время.