Книга Вихрь - Роберт Чарльз Уилсон

Если это так, то они явно не спешили: машины гипотетиков покрывали за час километра два-три по непересеченной местности. До них оставалось больше тысячи километров, они ползли пока что по открытой всем ветрам Земле Уилкса, и им еще предстояло перевалить через Трансантарктические горы.

— Мы решили отправить им навстречу экспедицию! — провозгласил Оскар.

Казалось, он ждет, что это известие приведет меня в такой же восторг, как его, что его воодушевление окажется заразительным — наверное, так оно и было бы, если бы я был подключен к Сети. Не дождавшись от меня реакции, он продолжил:

— Наши беспилотные аппараты немедленно выходят из строя, приближаясь к этим машинам на определенное расстояние. То же самое может произойти с пилотируемыми аппаратами. Поэтому мы собираемся достичь некоей точки вне этого радиуса и дальше продвигаться пешком.

— Зачем, Оскар? Что вам это даст?

— По меньшей мере мы проведем пассивную разведку. Возможно будет иметь место и взаимодействие с машинами.

Одна из кузин принесла нам стаканы с соком и вышла. За открытыми окнами дул вечерний ветерок. Видно было, как вдали идет дождь.

— В любом случае, — осторожно продолжил Оскар, — мы считаем, что в экспедиции было бы полезно присутствие одного из Посвященных.

В Вокс-Коре нас, Посвященных, было всего двое — я и Айзек Двали. Я следил за его исцелением. Ему успешно восстановили черепную коробку, он уже мог пройти несколько шагов и произнести несколько малопонятных слов. Но все еще был слишком слаб, чтобы рискнуть принять участие в экспедиции вглубь Антарктики.

— У меня есть выбор?

— Разумеется. В данный момент я всего лишь предлагаю вам подумать.

Собственно, я уже знал, что мне придется согласиться. Этим я укреплю веру Оскара в возможность превратить меня в приверженца вокских принципов. А верить в эту возможность Оскару было необходимо, так как без этого план Эллисон ни за что не осуществился бы.

Если такой план все еще существовал. Если мы не попали в плен нашей собственной лжи.

* * *

По правде говоря, у меня не было никакого другого дома на свете, кроме Вокса. Который, как уверял Оскар, был готов меня усыновить, если я не откажусь от статуса его пасынка.

Вот я и постарался сделать вид, что его предложение мне хотя бы немного интересно.

Возможно, оно и вправду представляло для меня некоторый интерес. Теперь, когда я лучше узнал Вокс, он уже не был для меня пугающей абстракцией. Я научился правильно одеваться, чтобы не выделяться в толпе, стал кое-как ориентироваться в главных традициях их общества. Добросовестно изучал предоставленные мне книги, пытаясь выудить суть из всего этого юридического хитросплетения. Я узнал, что Вокс зародился как организованное государство посреди океана, покрывавшего всю планету по имени Эстер, один из Срединных Миров в ряду обитаемых планет. Мне уже были знакомы имена основателей здешней лимбической демократии, вся пятисотлетняя история его войн и политических союзов, его побед и поражений. Я мог тезисно воспроизвести теоретические постулаты так называемых Пророчеств Вокса. (Вызывало мистический ужас то, что некоторые из нас, исчезнувших в Арке Времени десять тысяч лет назад, были названы в этих пророчествах по именам. Наше второе пришествие было предсказано с точностью до дня и даже часа!)

Короче говоря, я начинал создавать себе вокскую идентичность, разве что обходясь пока без «узла» на затылке.

Эллисон тем временем дрейфовала в противоположном направлении, удаляясь от своего прошлого и погружаясь в свою «имперсону». Ценой этого становилась изоляция от общества и хроническое, угнетающее одиночество. Это тоже делалось с четкой целью: она хотела убедить своих надсмотрщиков, что утрачивает контакт с реальностью.

Простившись с Оскаром, я отправился обратно к себе, то есть к нам с Эллисон. Я застал ее сидящей за столом, сгорбившись, за тем занятием, которому она упорно посвящала дни напролет вот уже несколько недель: она писала карандашом на бумаге. Бумага не была на Воксе невидалью, ее производили в небольшом количестве для различных нестандартных целей. Классических карандашей и ручек на Воксе вообще не использовали, но я объяснил Оскару, что это такое, и он сделал заказ в мастерской. Получились грифели в трубочках из углеродного волокна, похожие на «механические карандаши» из моего прошлого.

Настоящая Эллисон Пирл обожала делать всевозможные записи, и ее дневники очень пригодились воссоздавшим ее вокским специалистам. Я положил руку ей на плечо — мол, вернулся домой. Заглянул в тетрадку и попытался разобрать ее почерк (буквы получались крупные и шаткие: бедняжку наделили любовью Эллисон Пирл к писанине, но не самому физическому навыку бумагомарания). Вокс к этому времени, что называется, бросил якорь у самого антарктического материка, в глубокой заводи, где некогда находился шельфовый ледник Росса. Эллисон побывала днем на высокой башне и теперь описывала увиденное:

«…горы — хребет Земли Королевы Мод из древних атласов — это серые зубья под мерзким небом, мертвые, как и все остальное на этой загубленной планете; зеленые тучи поливают желтым дождем выветренные склоны. Это как приговор человечеству, и хотя я знаю, что люди отсюда ушли, это все равно выглядит монументальным напоминанием о наших ошибках, о том, как мы жили, и о последствиях, которых мы не смогли предвидеть и понять…»

Она прикрыла рукой страницу и подняла на меня глаза.

— Оскар хочет отправить меня на материк, — сказал я. Сначала я рассказал ей о намеченной экспедиции, потом мы поговорили о том о сем, как обычно, не забывая о том, какое впечатление наш разговор произведет на невидимых слушателей. Идея экспедиции ей не понравилась, но она не стала спорить.

Потом она продолжила свои записи. Я взял одну из своих книг («Упадок Марса и марсианская диаспора») и унес ее в постель, вспоминая слова Оскара о «непостижимой грандиозности» гипотетиков. Они создали цепочку миров, соединенных Арками, один конец которой находился на Земле, другой на Марсе. На десяти промежуточных обитаемых планетах красовался непрерывный ландшафт, названный в книге «распределенной межзвездной топологией». Марс никогда не был уютным местом для землян, как мы ни старались его преобразовать, поэтому возможность перебраться в зеленые, удобные миры оказалась подарком, от которого марсиане не смогли отказаться. Но без их заботы покинутый Марс стал прежним — холодной и безводной планетой, одной из множества враждебных пустынь, которых полно во вселенной. Так марсиане, как ранее земляне, утратили обитаемый и обжитой мир.

Я помнил рассказы про марсианского посла Ван Нго Вена, прилетевшего с Земли на Марс во времена Спина. Он описывал Марс как значительное более здоровое место, чем Земля. Марсиане уже начали понемногу осваивать технологию гипотетиков и создали, в частности, свое знаменитое средство продления жизни. Но, как явствовало из книги, в конечном счете они отказались от него и от других плодов технологии гипотетиков. В книге говорилось о приоритете марсиан в области бионормативной философии. Биотехнологию как таковую они не отвергали, — первые кортикальные демократии были марсианским изобретением, — но настаивали, что она должна ограничиваться только людьми, иначе будет невозможно ее полностью понять и проконтролировать.