Книга Вихрь - Роберт Чарльз Уилсон

В книге утверждалось, что такой подход близорук и деспотичен.

Когда Эллисон пришла спать, я уже отложил книгу. Мы по-прежнему спали вместе, хотя уже несколько недель не занимались любовью. Наибольший риск возникал при утрате самоконтроля: невозможно было предугадать, как Сеть истолкует наши звуки и вздохи… Сценарий, который мы для себя сочинили, исключал моменты страсти.

Но мне ее не хватало не только физически. Проснувшись той ночью, я услышал, как она невнятно бормочет английские и вокские слова. Ее сон был беспокойным, глаза двигались под веками, лицо было мокрым от слез. Я дотронулся до ее щеки, и она со стоном отвернулась.

2

Накануне запланированного начала экспедиции я навестил Айзека Двали. Со мной в медицинский стационар увязался Оскар: мое общение с Айзеком представляло для него профессиональный интерес.

— Ваше присутствие всегда производит на него сильное впечатление, — сказал он мне. — При вас у него повышается пульс, усиливается и становится более четкой активность мозга.

— Может, ему просто нравится компания.

— Больше никто на него так не действует.

— Думаете, он меня узнает?

— Несомненно, — сказал Оскар. — Так или иначе.

Состояние Айзека заметно улучшилось, и большую часть медицинских приборов, подсоединенных к нему раньше, теперь убрали. Неподалеку от него по-прежнему роились врачи и медсестры, но он их игнорировал и смотрел только на меня.

Теперь он мог это делать — смотреть. Ему уже почти полностью восстановили туловище и голову. Слева череп еще оставался прозрачным, и когда он открывал рот, я мог видеть движение его челюстей, напоминавшее движение крабов в мутной луже, оставшейся после прилива. Но его новый левый глаз уже не выглядел залитым кровью и фокусировался на предмете заодно с правым. Я шагнул к его шезлонгу.

— Привет, Айзек.

Его челюсть по-крабьи задвигалась под переплетением капилляров.

— Ту, — выговорил он. — Ту-ту…

— Это я, Турк.

— Турк! — почти выкрикнул он.

Один из вокских врачей зашептал на ухо Оскару, тот перевел:

— У Айзека резко улучшились сознательно-моторные функции, но отстает самоконтроль…

— ЗАТКНИСЬ! — взвизгнул Айзек.

Гипотетики оставили на Айзеке сильный отпечаток, что сделало и его самого почти богоподобным существом. Я представлял, как худо приходится Оскару, когда на него повышает голос божество с плохим самоконтролем.

— Я здесь, — сказал я. — Вот он я, Айзек.

Но попытка заговорить лишила его сил. Он смежил веки, руки под ремнями, притягивавшими его к шезлонгу, заходили ходуном.

— Обязательно его привязывать? — спросил я, оглянувшись.

Вокские эскулапы пошушукались, потом Оскар ответил за них еле слышным шепотом:

— Боюсь, что да, для его же безопасности. На этой стадии выздоровления он легко может причинить вред самому себе.

— Не возражаешь, если я побуду подольше?

Вопрос предназначался Айзеку, но Оскар подставил мне табурет. Когда я сел, глаза Айзека взволнованно завращались, пока не уперлись в меня. На его бледном лице появилось не то тревожное, не то облегченное выражение.

— Можешь молчать, — сказал я ему, и он задрожал, словно хотел вырваться.

— Он хорошо реагирует на звук вашего голоса, — сказал один из врачей.

И я заговорил. Я говорил с Айзеком около часа, принимая его кряхтение за поощрение. Я не был уверен, понимает ли он, что такое Вокс и как он здесь очутился, поэтому мой рассказ был об этом. Я рассказал ему о том, как в пустыне на Экватории Арка Времени прошлась по нам, и как через десять тысяч лет мы перенеслись на Вокс. Теперь, продолжал я, мы опять на Земле, где у Вокса есть кое-какие дела, вот только Земля за многие столетия нашего отсутствия изрядно изменилась к худшему.

У меня было ощущение, что Оскару этот мой рассказ не по нраву. Наверное, он рассчитывал познакомить Айзека с Воксом по-своему, своими словами. Но врачей радовала физическая реакция Айзека, а Оскару не хотелось снова его разозлить.

Аудиенцию свернул сам Айзек. Его взор затуманился, вид сделался сонный.

— Не хочу тебя утомлять, — сказал я ему. — Какое-то время меня не будет, но скоро я опять тебя навещу, даю слово.

Я встал. Вот тут-то Айзек и затрясся. Это была уже не просто дрожь, а нешуточные конвульсии: голова моталась из стороны в сторону, глаза вылезали из орбит из- под тонких, как папиросная бумага, век. К нему бросились доктора, я отшатнулся.

— Турк! — крикнул он, брызжа слюной.

Крикнул — и одеревенел. Глаза закатились, остались одни белки. Потом губы, язык и челюсть опять пришли в движение, и раздались отчетливые английские слова:

— Грандиозно! Триллионы компонентов, разбросанных по всей галактике! Они знают, что мы здесь, и движутся нам навстречу.

То же самое говорил мне раньше Оскар! Я покосился на него. Его бледность соперничала сейчас с бледностью Айзека.

— Турк! — еще раз крикнул Айзек.

Один из медиков приставил к его шее серебристую трубку. Он обмяк и откинулся на шезлонг с закрытыми глазами, а главный врач бросил на меня не нуждавшийся в переводе взгляд. Я должен был немедленно выйти вон.

3

В утро начала экспедиции мы поднялись на башню, и Эллисон проводила меня на взлетную площадку. Ее защищал от отравленного воздуха прозрачный осмотический фильтр. Вокруг нас сновали солдаты, разбиравшие разложенное на площадке снаряжение. Мимо проплывали просвеченные солнцем зловещие облака цвета охры.

На прощанье Эллисон крепко меня обняла.

— Возвращайся, — сказала она и добавила на ухо, шепотом: — Быстрее!

Даже это было рискованно. Она, наверное, понадеялась, что Сеть ее не услышит, а даже если услышит, то примет это словечко за мольбу женщины к мужчине, которого она боится потерять. Но она имела в виду совсем другое: «Надо действовать быстрее, иначе мы лишимся наилучшего шанса на бегство. Нас могут в любой момент разоблачить».

— Обязательно, — прошептал я в ответ, имея в виду «я знаю».

Глава 13

САНДРА И БОУЗ

Сандра дозвонилась до Боуза только в половине одиннадцатого. Выслушав ее, он велел ей сидеть и ждать, пообещав быстро примчаться. Прошло меньше получаса, а он уже звонил ей снизу. Она впустила его в подъезд и напряженно ждала, пока поднимется кабина лифта, пока он постучит в дверь. Отодвинула задвижку, распахнула дверь.

На нем была не форма, а джинсы и белая футболка. Он извинился, что не сразу ответил на ее звонок. Она предложила ему кофе, специально сваренный к его приходу, но он помотал головой.