Книга Ягодное лето - Катажина Михаляк

– Мои дорогие!

Гном хлопнул в ладоши, и девушки, до сих пор оживленно болтающие, умолкли.

– Завтра с самого утра мы начинаем космические метаморфозы!

Ему пришлось сделать паузу и немного подождать, потому что после этих слов девушки снова возбужденно заговорили. Только Габриэла сидела скромно сбоку и не принимала участия в общей болтовне. С самого первого дня она оказалась в некоторой изоляции со стороны остальных претенденток на победу. Причин этому было две: во-первых, она была признанной фавориткой, а даже самые некрасивые девушки не любят проигрывать в конкурсах красоты. А во-вторых – она в мгновение ока взяла в оборот самого красивого мужчину из всех имеющихся. Этого уж остальные девушки никак не могли ей простить. Никаких злобных высказываний или шуток они себе позволить не могли – все-таки Большой Глаз все время бдел и следил за ними, а вот бойкот и тихий, полный ненависти шепоток, которым они всегда встречали ее появление, запретить им никто не мог.

Габриэла, которая всегда вызывала у ровесников симпатию, такому отношению удивлялась, но флирт, который мало-помалу перерастал во что-то большее, занимал сейчас все ее существо, и ей было просто не до разборок с соперницами.

– Космические метаморфозы, которые одна из вас уже, собственно, начала, – Гном многозначительно подмигнул Габриэле.

– Да уж, скоро, того и гляди, пузо начнет расти, – шепнула одна из девушек.

Габриэла еще глубже вжалась в кресло, словно стараясь стать невидимой.

– Как я уже сказал, завтра утром вы отправляетесь на консультацию в клинику пластической хирургии – один из лучших центров в этой области в мире! Там вас превратят из чудовищ в красавиц.

Девушки радостно захлопали в ладоши, запищали, тут же забыв о нелюбимой сопернице.

Оливер, который сидел за соседним столиком, моргнул Габрысе – это было приглашение на романтическую прогулку под звездами.

Особого желания у нее не было, но она все же встала и пошла за ним.

И через минуту они уже прогуливались по пляжу, по щиколотку в теплой морской воде.

С Оливером было так же приятно разговаривать, как и молчать. Они могли бы стать очень хорошими друзьями, если бы…

Если бы он не был так чертовски привлекателен.

Каждая минута, проведенная рядом с Оливером, была для Габрыси серьезным испытанием и искушением. Каждое его движение, улыбка, более или менее случайное прикосновение – все это вызывало у нее такое горячее желание, что ей приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы не прыгнуть на него и не отдаться ему сейчас, немедленно, на этом самом месте. Он это, разумеется, прекрасно знал, но при этом руки не распускал. Выжидал.

Ровно до сегодняшнего дня.

– Вот сюда, – сказал он вдруг вполголоса.

Габрыся взглянула на него вопросительно, но он увлек ее с пляжа на обсаженную кустами дорожку, где стояли каменные лавочки.

Сел и, когда Габрыся тоже опустилась рядом, без колебаний притянул ее к себе и начал целовать. Решительно, почти грубо. В первую секунду, пораженная, она окаменела, но уже в следующую чуть не потеряла сознание от всепоглощающего наслаждения. Он на мгновение прервался, взглянул на нее вопросительно, но, увидев возбуждение и страсть в ее глазах, тут же вернулся к поцелуям.

Одной рукой он придерживал ей голову, а другая скользнула ей под платье. Она вздрогнула, как будто ее током ударило, но сопротивляться настойчивым ласкам была не в силах. Она даже слегка развела бедра, более чем готовая к тому, что должно было сейчас произойти и чего жаждало все ее естество.

Он медленно опустил ее на лавку, лаская нежную кожу бедер, целуя ее, не давая ей вздохнуть, потом рука его скользнула выше. Габриэла, охваченная жгучим, доселе неведомым ей, диким желанием, не могла ему сопротивляться. Ее руки – о боже, какой стыд! – начали торопливо расстегивать ему сначала ремень, потом молнию, а потом… Он одним движением стянул с нее трусики, его пальцы уверенно нашли дорогу внутрь ее… Габриэла снова замерла и вся напряглась.

Это был ее первый раз – Оливер это прекрасно понял. Он отвел волосы с ее лица, заглянул в ее темные, испуганные глаза, нежно и ласково поцеловал влажные губы:

– Не бойся. Я буду нежным, – прошептал он.

Она кивнула головой в знак согласия.

Нет.

Точнее, не совсем так.

Она сначала хотела забыть обо всем и позволить себе узнать это наслаждение до самого конца. Но в следующий момент она уже столкнула мужчину с себя и, тихонько всхлипывая, начала собирать детали своего гардероба.

Он поднялся и с тяжелым вздохом сел, сплетя руки на затылке.

Габриэла дрожащими руками пыталась разгладить помятое платье.

– Ппппрошу ппппрощения, – пробормотала она сквозь слезы, но он только поднес ее руку к своим губам и поцеловал.

– Мы продолжим, когда ты будешь готова, да? – спросил Оливер, не глядя на нее. Даже не посмотрел, кивнула ли она согласно или помотала головой. Встал. – Мне надо пройтись. Ты сама в отель вернешься?

Это не был вопрос – это было утверждение.

Он уже почти исчез на узкой тропинке, когда она тихо позвала его:

– Оли… я тебя простила.

Он оглянулся через плечо.

– Много лет назад… в школе на Беднарской. Я была влюблена, как и все остальные девчонки, влюблена в прекрасного Олима из четвертого «Б». Это же был ты.

– Ну да, я и правда где-то полгода ходил в школу на Беднарской. И что же ты мне простила, что я такого натворил?

– Ты как-то раз сказал, что я была бы очень классная, если бы не была такая… уродливая. Я тебе это прощаю.

Оливер вытаращил глаза.

Наверно, все-таки ему никогда не понять женщин: минуту назад она отвергла его, возбужденного до крайности, а теперь прощает ему что-то, чего он даже не помнит!

Он даже не знал, смеяться ему или оскорбиться сейчас. На всякий случай не сделал ни того ни другого, а выбрал третью линию поведения:

– Спасибо, Габриэла, твои слова для меня очень много значат. Позволь, я сейчас тебя оставлю – мне нужно обо всем этом подумать…

– Из-за тебя я сторонилась мужчин двадцать лет!

– Минуту назад я мог тебе это компенсировать! – возразил он.

– Ох… иди уже! – крикнула она.

Что он и поторопился исполнить.

– Почему ты этого не сделала?! – шепотом ругала она себя, оставшись одна. – Ведь ты же хочешь его до боли! И ты не имела ничего против этого общения, он тебя соблазнял совершенно открыто и откровенно, а ты позволяла, даже провоцировала его! Так почему же, когда ты могла наконец избавиться от этого своего… от своей девственности… почему же нет?!

Она спрятала лицо в ладонях и горько разрыдалась.