Книга Главные преступления советской эпохи. От перевала Дятлова до палача из Мосгаза - Владимир Демченко

Взглянув на Михасевича, ни одна женщина не заподозрила бы в нем душегуба и женоненавистника. Открытый и простоватый рубаха-парень с тонкими чертами лица и хитринкой в глазах. Он нравился дамам, умел завладеть вниманием и вызвать доверие. От секса, даже случайного, он не отказывался. Но и не искал его, отправляясь на очередное убийство.

— Задушить в тысячу раз интереснее, чем изнасиловать, — говорил Михасевич. — Когда жертва сопротивлялась и царапалась, во мне появлялось что-то нечеловеческое. Мне было приятно, что она меня царапает. И убить хотелось еще больше. Даже когда я совершал половой акт по согласию, я все равно убивал. Потому что все равно чувствовал ненависть. А после убийства это состояние проходило. Иногда занимался сексом с женщинами, которых только что задушил. Но я внутренне считал, что она не труп, а просто потеряла сознание. Хотя я и понимал, что они не оживут. Но если бы я считал, что передо мной труп, то секса бы не получилось.

В начале 80-х Михасевич на авторемонтном фургоне много ездит по области. Тогда же он купил собственный автомобиль — красный «Запорожец». Теперь тактика нападений изменилась: если раньше он выслеживал женщин, то теперь просто предлагал подвезти, и они сами прыгали к нему в машину. Потом под любым предлогом он останавливал авто в пустынном месте и убивал пассажирку. Нередко дамы сами соглашаются выйти из авто, прогуляться с ним по лесу или постоять и посмотреть на облака. Это последнее, что они видели в жизни.

— Однажды я подвозил женщину лет двадцати пяти, — вспоминал маньяк одно из убийств. — Она смеялась, заигрывала, сама предложила тормознуть и нарвать цветов. Я взял ее за руку и повел в кусты. Она улыбнулась и послушно пошла за мной. А потом я стал душить ее руками за шею. Задушил и оставил лежащей на земле. Но отойдя от нее, увидел, что она поднимается. Когда она сопротивлялась, упала ее сумка и выпало все, что в ней было. Я схватил ножницы и стал наносить женщине удары. Бил куда придется, и не один раз. Потому что душить я почему-то мог только однократно.

Желание убить могло накрыть маньяка внезапно, как волна. Он часто подвозил женщин просто так — довез, поболтал, высадил и поехал дальше. Но иногда появлялась нестерпимая жажда увидеть угасающую и трепещущую плоть. И тогда Михасевич в поисках жертвы мог наматывать десятки километров.

Однажды в начале 80-х за один день Михасевич убил двух женщин. Сначала на автобусной остановке подобрал работницу молокозавода лет тридцати и убил ее в лесу неподалеку. А потом совсем в другом месте подобрал еще одну молодую девушку и, проехав больше 20 километров, привез ее в тот же самый лес, задушил и спрятал тело рядом с первой жертвой.

— В тот момент я был какой-то чумной, — говорит Михасевич. — Хотел и в третий раз убить, но кончился бензин. Я поехал в город на заправку, там отвлекся и немного успокоился.

Бывали случаи, когда душитель подсаживал пассажирку с твердым желанием лишить ее жизни, но по дороге успокаивался и не трогал ее. Таких эпизодов было не меньше пяти. Знали бы эти пять девушек, что родились тогда во второй раз…

«Опустите письмо в ящик, умоляю»

Почему милиция столько лет не могла выйти на след маньяка? Михасевич не был искушенным преступником, но он все же оставлял мало следов. Однако главная причина не в этом. На самом деле маньяка не могли поймать потому, что не искали. То есть не искали серийного убийцу, а в каждом конкретном случае искали нового преступника. Ведь маньяков в нашей стране нет, а в Витебске их нет тем более. Этот промышленный и индустриальный белорусский центр можно было назвать раем развитого социализма. Здесь выпускались известные на всю страну телевизоры, на многочисленных заводах рабочие получали неплохую по тем временам зарплату, а на селе крестьяне жили в образцово-показательных колхозах-миллионерах. Преступность была минимальной — никаких закоренелых грабителей и убийц, разве что драки на дискотеках да «бытовуха» из-за пьянки или ревности.

От состояния преступности напрямую зависело продвижение по службе милицейского начальства и партийных функционеров. Признание, что в столь благодатном крае действует сексуальный маньяк-убийца, могло поставить крест на карьерных помыслах слишком многих высоко парящих людей. Даже когда профессионалам факт существования маньяка стал очевиден, их начальство не хотело признать эту очевидность и сопротивлялось до последнего.

Поначалу милиционеры, наверное, и впрямь могли не заметить единого почерка. Да, появляются трупы женщин. Но ведь это происходит раз в несколько месяцев. К тому же на разных территориях, «землях», попадающих под юрисдикцию совершенно разных отделов милиции. Вот и получалось, что эти убийства расследовали разные люди, порой даже не догадываясь о существовании похожего дела у коллеги рядом.

Что сделали с куском веревки, найденной на месте второго, неудавшегося, покушения? Ничего. Определили группу крови на ней и… потеряли сам «вещдок». То преступление и не расследовал никто толком. Ведь ни убийства, ни изнасилования не было. Женщина жива, зачем тогда напрягаться?

Со временем информация о загадочных и схожих убийствах просачивалась в массы в виде слухов. Отцы и мужья не отпускали женщин одних по вечерам и даже днем, работницы отказывались выходить в третью смену, чтобы поздно не возвращаться домой. Следователям нужно было пресечь панические настроения. И они успокаивали общественность, «раскрывая» убийства.

Девушка ждала возлюбленного на опушке леса, тот опаздывал. Когда приехал, ее уже не было. Не дождалась и ушла? Нет, лежит задушенная в 20 метрах. И кто же первый подозреваемый? Конечно, пылкий влюбленный, кто же еще. Приревновал и задушил подругу в порыве гнева. Не признается? Не беда… Через несколько дней «обработки» в камере парню уже самому кажется, что это он затянул на шее любимой удавку.

Вот еще одно тело в лесу. Свидетели видели неподалеку трех молодых людей с овчаркой. Они-то и убили, конечно. В деле была фотография собаки — это единственная улика. Она даже на овчарку не похожа, но это никого не смущает. Парни долго молчат. Но вот сначала один, потом второй сознается в преступлении. Путаются в фактах, не совпадают показания, следователь терпеливо поправляет и переписывает протокол за протоколом. Третий упирается, его вызывают на очную ставку с друзьями.

— Вы лжете, — кричит упорствующий им в лицо. Те опускают глаза.

— Нет, братец, это ты лжешь. И тем самым ужесточаешь себе наказание, — вздыхает следователь и пишет: «вину признать отказался».

Олега Адамова, водителя из Витебска, задержали, когда ему было 26 лет. Его грузовую машину заметили недалеко от места убийства. Он признался в преступлении, которого не совершал, и получил 15 лет.

— Следователи заявили, что нашли у меня фотографию убитой, — рассказал он годы спустя в интервью «Комсомольской правде». — Но я-то знал, что на самом деле нашли фото моей сестры с подругой, а потом подменили его. Я не сознавался. Но мне подсунули липовую экспертизу, где говорилось, что сперма и кровь, найденные на месте преступления, принадлежат мне. Когда я увидел это, я сломался. Испугался, что меня подведут под расстрел. Понял, что против этой системы я бессилен. И подписал признание. К тому времени я уже месяц пробыл в Новинках (Республиканский научно-практический центр психического здоровья). Мне кололи уколы, я ходил как заторможенный. Казалось, язык во рту как у лошади.