Книга Главные преступления советской эпохи. От перевала Дятлова до палача из Мосгаза - Владимир Демченко

Адамову повезло, он отсидел только два года, когда поймали настоящего душителя. Но бывало и по-другому. Владимир Горелов, осужденный без вины, в тюрьме лишился зрения. А Николая Тереню за убийство, которого он не совершал, расстреляли.

«Кто-нибудь, опустите это письмо в ящик, умоляю, — писал на клочке бумаги один из обвиняемых. — Я Владимир Пашкевич. В прокуратуре Белоруссии мне внаглую лепят дело об убийстве. Мама, езжай в Москву к генпрокурору, пиши в «Правду», пусть пришлют корреспондента».

Записку Владимир Пашкевич, один из тех трех друзей с «овчаркой», бросил через решетку камеры на улицу. Ее подобрал постовой милиционер и передал следователю. Пашкевич, один из немногих, кто выдержал прессинг и не признался ни в чем. Ему дали 12 лет, он отсидел от звонка до звонка.

Каждый человек — преступник

Много позже Исса Костоев, известный сыщик, ловивший маньяка Чикатило, напишет про витебское дело: «…а что же делали органы правопорядка? Как могли допустить, чтобы убийца действовал среди бела дня, при массе свидетелей, практически безнаказанно? Ну, с этим проблем не было. Вы же знаете, как у нас принято работать, — и дело Михасевича не стало исключением. Начальство приказало разобраться — разберемся. Начальство велело найти виновных — найдем, притом немедленно и в любых количествах. Такие подозреваемые очень быстро в умелых руках становятся обвиняемыми…»

Неужели такие «ошибки», которые сами суть злостные преступления, остались безнаказанными? После ареста Михасевича началось разбирательство. Прокурора Валерия Сороко, подделавшего улики в деле Олега Адамова, посадили на 4 года. Больше никого.

Один из главных фальсификаторов, следователь по особо важным делам Михаил Жавнерович, отделался легким испугом. До середины 80-х это была легендарная личность, сыщик со стопроцентной раскрываемостью. Он часто говаривал: «Каждый человек — преступник. Он хоть еще не совершил преступление, но может совершить!..». Жавнеровича бросали на самые сложные и запутанные дела. И — о чудо — уже через несколько дней преступник сидел в камере и раскаивался. Льготы, звания и награды обрушивались на Жавнеровича бурным потоком. Для почетных знаков не хватало пиджака, а для грамот и дипломов — стен кабинета.

После поимки витебского душителя стало ясно: король сыска голый, секрет феноменальной раскрываемости смердит, как нужник. Михаил Кузьмич просто находил поблизости от места преступления «слабое звено», невиновного, но не готового к сопротивлению человека, закрывал его в камере и побоями да угрозами добивался признания.

— Жавнерович прекрасно знал, что убили не мы, — рассказал позже Владимир Пашкевич. — Но как посадить человека — в этом он был профессор. Уверен, для него это было не первое такое дело. Психология была разработана от и до, он знал, кто и через сколько заговорит. Так мне и говорил: «Нам главное успокоить общественное мнение. Чтобы народ знал, что убийцы сидят. А кто будет сидеть, неважно».

Когда все вскрылось, против Жавнеровича возбудили дело. Но Михаил Кузьмич был уже в преклонных годах, к тому же ветеран войны. И расследование спустили на тормозах, тихо отправив этого Шерлока Холмса на пенсию.

А как же другие причастные к осуждению невиновных? В деле витебского душителя таких было около 200 человек. Десятки людей, облеченные полномочиями, слышали, как подсудимые отказывались от показаний в суде, как плакали, умоляли, рассказывали о пытках и давлении. Но голоса этих несчастных, похоже, не слышали даже собственные адвокаты.

Многие из тех двухсот получили выговоры и предупреждения о неполном служебном соответствии. Но по большому счету все вышли сухими из воды.

КСТАТИ

Михасевич часто приходил на заседания, где других судили за его преступления. Он смешивался с толпой возмущенных граждан и слушал. К чувству восторга от победы над всесильной судебной машиной примешивался и практический интерес: узнавая об уликах и собственных следах, он делал выводы на будущее. Возможно, именно это помогало ему не попадаться долгие годы.

Патриоты Витебска

На сходные признаки преступлений в начале 80-х обратил внимание молодой следователь Николай Игнатович. Все жертвы гибли возле дорог, были задушены одним способом. Он первым высказал предположение, что в Витебской области действует мань як. Но его быстро одернули: оснований делать такие смелые предположения не достаточно.

Однако когда в 1984 году от рук душителя погибло 12 женщин, тревогу забили даже на самом верху. Игнатович получил карт-бланш. Он настоял, чтобы ему передали все дела по убийствам в Витебской области. И нераскрытые, и те, за которые уже осуждены люди. Нарисовав карту с местами убийств, он понял, что своеобразным центром является Полоцк.

Некоторые свидетели видели, как погибшие женщины садились в грузовик-фургон. А одна — в «Запорожец» красного цвета.

В отделения милиции разлетелись телеграммы с приказом проверить водителей фургонов и владельцев «ушастых» машин. Изучили около 200 тысяч автомобилей, 7 тысяч из них — красные «Запорожцы». Любопытно, что Михасевич тоже участвовал в проверках: он был дружинником, и его часто вместе с другими привлекали к проверкам на дорогах. Его самого и машины, на которых он ездил, тоже проверяли. Но придраться было не к чему. Семьянин, передовик, работяга. Эти проверки заставили душителя занервничать. В итоге он совершил ошибку, которая выдала его.

14 августа 1985 года в редакцию газеты «Витебский рабочий» пришло письмо за странной подписью «Патриоты Витебска». В нем говорилось:

«Патриоты Витебщины, вступайте в ряды борцов за новую жизнь. Убивайте всех коммунистов и легавых прихвостней… Вы уже, наверное, слышали о проделанной нами работе. В частности, на участке дороги Витебск — Бешенковичи 30 августа прошлого года, да и в других местах области и города».

В упомянутый в письме день были задушены две женщины, ссылка явно указывала на эти преступления. Но в террористическую организацию верилось с трудом. Да и весь текст письма был сумбурным, казалось, что писал его ненормальный.

Тем не менее письмо передали в КГБ. Эта организация, как известно, подобных сумасшедших на воле старалась не держать. В недрах грозного ведомства начали масштабные поиски: в отделах кадров белорусских предприятий запросили образцы почерка сотрудников, эксперты принялись сверять начертания букв. Было ясно, что автор пытался изменить почерк, но все равно опытные специалисты надеялись найти сходные линии и завитки.

В общей сложности в КГБ проверили более 556 тысяч образцов. И ничего не нашли.

Одновременно тем же самым занимались в прокуратуре. Там ничего не знали о переданном в КГБ письме. Но во рту девушки, задушенной в день получения послания «Витебским рабочим», тоже нашли записку за подписью «патриотов Витебска». Понятно, что автором обоих посланий был Михасевич. Столько раз обманув органы, он решил раз и навсегда отвести от себя подозрения и пустить следствие по ложному, террористическому, следу.

У экспертов прокуратуры задача была проще: нужно было проверить образцы почерка лишь владельцев красных «Запорожцев». Всего-то семь тысяч.