Книга Сорок имен скорби - Джайлс Блант

— Ничего, я вас прощаю, — весело сказал Кийт и отхлебнул пива. — Меня, кстати, зовут Кийт.

— А я Эди. А он — Эрик.

— Эрик и Эди. Потрясающе.

Второй кувшин пива развязал Кийту язык. Он знал за собой эту слабость, но не мог остановиться. «Вот болтушка», — иногда дразнила его подруга. Он рассказал Эрику и Эди, что совсем недавно окончил школу и теперь вот решил устроить себе свободный год перед университетом, чтобы поездить по стране. На восточном побережье он уже побывал и теперь не спеша направляется в Ванкувер. А уж потом он возьмется за политику и экономику. Он изложил им свое мнение по проблеме Квебека, а теперь костерил атлантические провинции, черт бы их побрал. Вот ведь мелю-то, подумал он. Остановите же меня, кто-нибудь.

— Ньюфаундленд, — слышал он собственные слова. — Пропащие места. Половина провинции сидит без работы, потому что мы сожрали всю рыбу. Представляете, а? Даже паршивенькой трески не осталось! Хорошо хоть, нефть там есть, а то весь остров загнулся бы от безработицы. — Для пущего эффекта он потряс шевелюрой. — Да, весь остров.

Казалось, парочку он совсем не утомил. Эди старалась прятать лицо в тени, видимо, чтобы не показывать свою диковинную кожу, но при этом выпаливала вопрос за вопросом. И Эрик тоже все время спрашивал то об одном, то о другом — и всякий раз Кийт многословно отвечал, высказывая очередное мнение. Это смахивало на интервью.

— Кийт, а что тебя привело в Алгонкин-Бей? — поинтересовался Эди. — У тебя тут знакомые? Родственники?

— Не-не, никого, мои все в Торонто. Потомственные жители Торонто. Они у меня вылитые старомодные англиканцы, понимаете?

Эди кивнула, хотя Кийт чувствовал, что она толком не соображает, о чем он. Она продолжала то прикрываться рукой, то заслонять щеку волосами, как занавеской.

— Мне сюда заезжать было незачем, — сказал он им. — Просто у меня друг пару лет назад проезжал через Алгонкин-Бей, говорил — классно оттянулся.

— А он тебе посоветовал у кого-нибудь остановиться? Ты же не в мотеле поселился, верно?

— Я думал двинуть в «Бёрчез». Таксист сказал, что там цены божеские.

Они забросали его новыми вопросами. Про Торонто, про преступность. Там же все боевики снимают. А какие сейчас самые модные группы? А самые модные клубы? Как он выносит этот темп жизни, эти толпы, метро? Прибывали все новые кувшины с пивом. Все новые пачки сигарет. Это была классическая дружеская пирушка, Кийт обожал такие. Вот ради чего стоит путешествовать. Они втроем классно зажигали. Казалось, Эди жадно ловит каждое слово Эрика, и Кийт начал понимать, что именно он в ней нашел: обожание.

— Мы подумывали поехать в Торонто, — заметила Эди после какой-то его фразы. — Но там же страшно дорого. В гостиницах дерут просто неимоверно.

— Поживите у меня, — предложил Кийт. — Я планирую вернуться самое позднее к августу. Как приедете — сразу ко мне. Покажу вам настоящий большой город. Оторвемся по полной.

— Ужасно любезно с твоей стороны…

— Считайте — договорились. У вас есть на чем писать? Я адрес дам.

Эрик, который находился в почти непрерывном движении, достал из кармана блокнотик и протянул ему автоматический карандаш.

Пока Кийт записывал домашний адрес, номер телефона, адрес электронной почты и все прочее, что мог вспомнить, Эди с Эриком шепотом совещались. Он оторвал квадратик бумаги и протянул Эрику, а тот после тщательного изучения сунул его в карман. Затем Эди решительно заявила:

— У нас, Кийт, есть свободная комната. Может, поживешь с нами?

— Да я же к вам не напрашивался, не подумайте.

— Нет-нет. Мы понимаем.

— Так мило… даже не знаю, что сказать. Не хочется вам мешать. Вам это ничего, точно? Вы не просто из вежливости?

— Не из вежливости, — отозвался Эрик, глядя в свое пиво. — Мы никогда ничего не делаем из вежливости.

— Чувствуй себя свободно, Кийт, — сказала Эди. — Нам будет интересно, если ты у нас поживешь. Ты нам окажешь любезность. Так интересно слушать твое мнение о стране.

— Просто невероятно, — согласился Эрик. — Свежий взгляд.

— У тебя, кажется, особое понимание людей, Кийт. Может, потому что ты столько путешествовал. Или это врожденный дар?

— Не врожденный, — возразил Кийт, важно поднимая палец. Чего только не придет в голову после «молсона». Не в силах остановиться, он продолжал молоть о том, каким он раньше был простофилей, но дело не в том, что потом он много путешествовал, нет. Его опыт общения с подружками, учителями, школьными друзьями — вот что позволило ему как следует изучить себя. Опыт, да. А когда изучаешь себя, объяснил он, тем самым изучаешь и других.

Эрик внезапно наклонился вперед, что особенно бросилось в глаза, потому что он уже довольно давно сидел неподвижно.

— Есть в тебе что-то артистическое, — определил он. — Сдается мне, ты — творческая натура.

— В общем, почти, Эрик. Я музыкант. Не профессиональный, нет. Но, в общем, неплохой.

— Музыкант. Ну конечно. Спорим, ты играешь на гитаре.

Кийт замер, держа на весу бокал. Потом медленно поставил его обратно на стол, словно чрезвычайно хрупкий предмет.

— Как вы узнали, что я гитарист?

Эрик плеснул Кийту еще пива.

— Ногти на руках. На правой — длинные, на левой — короткие.

— Вот это да, Эди. Ваш муж — просто Шерлок Холмс. — А они женаты? Он не мог вспомнить, говорили они ему об этом или нет.

— У меня как раз есть кое-какая аппаратура для записи, — негромко сказал Эрик. — Если ты такой талантливый, как я думаю, мы могли бы записать кассету. Ничего навороченного. Четыре дорожки.

— Четыре? Четыре дорожки — это супер. В жизни так не записывался.

— На первые две дорожки пойдет голос и гитара, потом смикшируем их на одну, а остальные три оставим для клавиш, баса, барабанов, — что тебе захочется.

— Фантастика. Вы много записываете?

— Так, кое-что. Я не профи.

— Ну, я тоже. Но я бы с радостью. Вы надо мной не прикалываетесь, нет?

— Прикалываюсь? — Эрик откинулся на спинку стула. — Я никогда не прикалываюсь.

— Он очень серьезно к этому относится, — заверила Эди. — У него два аппарата — кассетник и для перезаписи. Когда Эрик записывает, это всегда что-то невероятное.

18

— Если хочешь, чтобы человек умирал медленно, стреляй в живот. Всади пулю в живот, пониже. Тогда он будет часами подыхать. И к тому же подыхать в мучениях. Будет на что посмотреть.

Эди держала «люгер», как он ее учил, обхватив ладонью одной руки запястье другой, ноги на ширине плеч, полусогнуты. Я словно ребенок, который играет в полицейских и воров. Но когда пистолет взрывается огнем — это что-то ни с чем не сравнимое.