Книга Ворон - Евгений Рудашевский

Кем был человек, стоявший по другую сторону мутного окошка? Как сложится его судьба? Каким он будет через пять или, страшно подумать, десять лет? Через тридцать, пятьдесят лет… Как изменится его лицо? Какие у него будут мысли? А главное – какую жизнь он выберет, во что будет верить и чем пожертвует ради своей веры? Дима положил зеркальце отражающей поверхностью вниз.

Вздохнул.

Опять почувствовал себя одиноким, как в том сне про мир, залитый бетоном. Только сейчас, наяву, одиночество было глубже, насыщеннее. Не с кем, не о чем говорить. Некуда идти. И всё же он будет говорить. Будет настойчиво шагать вперёд. Потому что не может иначе. До тех пор, пока тело, ослабленное старостью или болезненностью, не остановится само. Тогда он вновь посмотрит в это зеркальце. В это потемневшее по краям окошко. И вспомнит этот день, эту минуту. Вспомнит своего ворона – настоящего или вымышленного, живого или мёртвого. Вспомнит в последний раз. А потом забудет, чтобы никогда к нему не возвращаться. И воздух наполнится запахом свежей земли. И зашумит последний дождь. И на глаза опустятся последние сумерки.

Николай Николаевич спрыгнул с койки. Запутавшись в спальнике, чуть не упал. Быстрым шагом метнулся к двери. Распахнул её ударом плеча.

Выбежал наружу.

Опять чуть не упал – ноги после долгого простоя были резиновыми, неудобными.

Кто-то спугнул ворона перед самым выстрелом. Крикнул. И сделал это нарочно.

Николай Николаевич подбежал к лиственнице. Никого. На снегу – капли крови, несколько перьев. Значит, ранен. Но не убит. «Гадёныш».

Охотник дышал прерывисто. Из открытого рта вырывался густой пар дыхания.

Вскинул ружьё. Ворон! Летит к лесу. Прицелился. Нет. Бесполезно. Уже далеко. Ушёл.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!»

«Кто?!»

Николай Николаевич уже знал кто и всё же торопливо оглядывался вокруг, высматривал опушку. Искал силуэт.

«Ну, попадись ты мне».

«Выродок».

Перья и кровь. И больше ничего. Он был тут! Проклятый ворон сидел на верёвке и был мёртв. Потому что Николай Николаевич не промахивается. Не с такого расстояния. И всё же он ушёл. Даже успел поклевать мясо. Опять оставил всех в дураках.

«Да где же ты?! Щенок, мелюзга…»

Вздрогнул. Задохнулся злобой. Увидел.

«Поганец.»

На краю прогалины стоял Дима. Его было не так просто разглядеть. В белой накидке. Затаился у заснеженной ели. Неподвижен. Но это точно был Дима. «Кто же ещё?..»

Николай Николаевич, сплёвывая ругательства, побежал к племяннику. Опадая в глубокий снег, спотыкаясь, приседая на колени, но тут же поднимаясь и не отрывая взгляд от юноши. Охотник боялся, что Дима спрячется, что придётся идти за ним по лесу, но Дима стоял на месте.

Не сделал ни одного шага. Ждал.

Весь дрожал. От холода. И от страха. Но от холода – больше. Он уже давно здесь караулил. Обманул Витю. Сказал, что пойдёт проверять капканы Артёмыча, что он хорошо запомнил путик и найдёт их без проблем. Витя не отпускал Диму. Боялся, что тот заблудится. Быть может, подозревал неладное. Конечно, подозревал, поэтому и не хотел отпускать. Но Дима ушёл. Сказал, что должен проявить себя. Что хочет добыть своего первого соболя. Ведь они с Артёмычем вместе ставили капканы, а значит, добыча – общая.

Дядя приближался. С каждым шагом он становился выше. Его тело раздувалось. Но больше всего разрастались руки – тяжёлые, залитые бетоном, вместо вен пронизанные стальной стержневой арматурой. Рукава, перчатки растрескались, из-под них показалась грубая рыжая шерсть обозлённого зверя. И только голова охотника оставалась несоразмерно маленькой, с лицом, скорченным в спазмах ненависти, обезображенным гневом.

Витя говорил что-то ещё. Дима молча кивал. Нужно было торопиться. Ворон мог прилететь в любую минуту. Дима не знал, что делать, как помешать дяде, но думал об одном – скорее вернуться на прогалину.

Теперь было слышно, как сдавленно ругается Николай Николаевич. Он лязгал, грохотал колоннами ног. От каждого его шага сотрясалась земля, с веток опадал снег. Вокруг дяди кружился рой чёрных точек – они жужжали, стрекотали, шипели тоненькими ядовитыми голосами. На шее Николая Николаевича вскрылись тёмно-жёлтые гнойники. Они раздувались чёрными пузырями. Пузыри лопались, и на снег капала густая раскалённая сукровица.

Дима только крикнул Вите, что всё будет хорошо, и заскользил назад, к зимовью.

Вернулся по лыжне. Дядя мог уже подстрелить ворона. «Нет, я бы услышал. Я бы точно услышал эхо выстрела». Оставалось ждать – долго, беспокойно. «Да и что я могу?»

Николай Николаевич был уже так близко, что Дима видел пар его дыхания. Между ними оставалось шагов десять. Юноша невольно отпрянул, будто дядя навис над самым лицом – до того острым, тёмным был его взгляд.

Чёрные точки собрались в единое пульсирующее полотно, волной поднимавшееся над Николаем Николаевичем, готовое в любой момент обрушиться на юношу, сжечь его, стоявшие поблизости ели, а следом и всю опушку, весь лес с его соболями, белками, изюбрами.

Дима очень долго ждал ворона. Долгие дни и недели. Перетаптывался на месте, боялся, что за ним придёт Витя. Боялся, что дядя каким-то образом узнает о его присутствии. Ноги немели от холода и неподвижности, но он не уходил. Понимал, что всё может решиться в одно мгновение, и это мгновение нельзя упустить.

Ворон прилетел незаметно. Будто и не прилетал, а просто появился. Только что на верёвке никого не было, а теперь – чёрное пятно. Дима взвился. Замахал руками, зашуршал ветками. Краткую секунду он ещё надеялся спугнуть птицу, не выдавая себя. Физически, всем телом почувствовал, как ускользает последняя надежда, и тогда, забыв страх, закричал. Раздался выстрел. Ворон вскинулся, неловко перекувыркнулся на угловатых крыльях и тяжёлой дугой полетел к лесу.

Дима спас его.

Успел.

– Что?! – Николай Николаевич остановился в пяти шагах от юноши. – Что?!

Дядя кричал тихо, но натужно. Его лицо загрубело, стало бордовым, покрылось пластинами красного сланца. Полотно из чёрных точек колыхалось над ним, вибрировало, наполняло всё едким шипением, от которого по коже шли мурашки, отравляло воздух гнилостным запахом разложения. Стало по-сумеречному темно.

Дима молчал. Не знал, что сказать.

Николай Николаевич дёрнулся. С ним дёрнулась, разошлась волнами завесь чёрных точек.

Своими гигантскими, тяжёлыми руками вскинул ружьё.

Юноша подумал, что где-то за его спиной сел ворон и дядя хочет его подстрелить, но тут же понял, что дядя целится в него, в Диму.

В этот момент всё изменилось. Легко, безболезненно, словно всегда было таким. Чёрные точки исчезли. Все до одной. Пропал их тошнотворный запах. Стихло шипение. Прекратилась ядовитая пульсация воздуха.