Книга Судьбы передвижников - Елизавета Э. Газарова

нечасто. Большинство его тогдашних произведений отмечено тщательностью исполнения описательного характера, с заметно отстающей психологической наполненностью. Вот только изображение маленького савояра, вздремнувшего на каменной ступеньке, трогает искренним сочувствием художника к бесприютной доле мальчика-бродяги.

Было бы ошибкой утверждать, что заграничные труды ничего Перову не дали, ведь опыт, особенно приобретённый в непривычной среде, всегда способствует росту мастерства живописца. Вот и у Перова живописная строгость заметно смягчилась сентиментальным настроением, несколько оживился цвет. Василий Григорьевич это хорошо понимает, соглашается, что за время пребывания за границей «он постоянным изучением успел уже разработать техническую сторону живописи», но художник всё более скучает по родине и уже в июле 1864 года просит Академию художеств о возвращении домой раньше срока. Свою просьбу он объясняет так: «…живя за границею почти два года и несмотря на всё моё желание, я не мог исполнить ни одной картины, которая бы была удовлетворительна; незнание характера и нравственной жизни народа делают невозможным довести до конца ни одной из моих работ… Посвятить же себя на изучение страны чужой несколько лет я нахожу менее полезным, чем по возможности изучить и разработать бесчисленное богатство сюжетов как в городской, так и сельской жизни нашего отечества». Доводы Перова, видимо, показались убедительными, во всяком случае, финансовое содержание художника, не пробывшего за границей и двух лет, было сохранено, с тем чтобы он имел возможность продолжить своё совершенствование на российском материале.

Ко времени возвращения Василия Григорьевича на родину в стенах академии свершился известный «Бунт четырнадцати» и в Петербурге была образована Артель художников. В художественном пространстве подул ветер перемен. Живопись вслед за литературой потянулась к реальной жизни. Вернувшись из Европы, Перов поселился с семьёй в Москве, в доме дядюшки своей жены. Он так истосковался по близким и понятным ему типажам, что работоспособность этого трудолюбивого человека стала поистине удивительной. Под кистью Василия Григорьевича одна за другой рождаются картины «Проводы покойника», «Очередная у бассейна», «Гитарист-бобыль», «Чистый понедельник», «Приезд гувернантки в купеческий дом», «Тройка», «Утопленница», «Учитель рисования». Эскизы с композиционным решением будущих картин Перов любил показывать друзьям с просьбой рассказать, какой сюжет им видится в представленной картинке. Так художник проверял ясность своего живописного языка, преследуя цель приблизить своё творчество по степени выразительности к литературному произведению. И художнику это удавалось. По словам Михаила Васильевича Нестерова, «бытовое» в картинах Перова представляло собой оболочку «…“внутренней” драмы, кроющейся в недрах, в глубинах изображаемого им “быта”».

Несмотря на сюжетную незамысловатость, поддержанную сдержанностью цвета, полотно «Проводы покойника» позволяет составить ясное представление о трудной и скудной предшествующей жизни персонажей картины, когда ещё живой муж и отец боролся за судьбу своих близких. Но вот он оставил их, и тень чёрной горестной безысходности легла на вдову и малолетних детей покойного, провожающих его в последний путь. Фигура вдовы обращена к зрителю спиной, но, «глядя на эту одну спину, сердце сжимается, хочется плакать». Перов стал одним из первых в русской живописи, кто так сострадательно принялся разрабатывать тему мрачного детства обездоленных ребятишек.

Дети выступили на передний план и на другом его полотне – «Тройка». Изнемогающие от непосильного труда и свирепого холода девочка и двое мальчишек, отстаивая своё право просто быть, существовать, из последних сил тянут оледенелую бочку с водой, и где-то там, на заднем плане, кто-то пытается им помочь. Может быть, это символический образ самого художника?.. Задумав изобразить детей в виде тройки, художник определился с лицами девочки и одного из мальчиков, а вот черты третьего ребёнка, настойчиво предлагаемого воображением, никак не мог отыскать на улице. Наконец Перову повезло – он встретил нужный типаж. Мать мальчика, находившаяся в этот момент рядом, всё никак не могла взять в толк, чего от них хочет незнакомец. И тогда художник повёл её вместе с сыном в свою мастерскую и, указав на незаконченную картину, разъяснил суть просьбы. В процессе позирования выяснилось, что бедная женщина схоронила мужа, детей и сидящий перед живописцем Васенька, с которого он пишет «коренника» своей «Тройки», – её теперь единственная отрада.

Отзвучала похвала критиков, «Тройка» заняла почётное место в галерее Третьякова, прошло ещё несколько лет – и вдруг на пороге квартиры Василия Григорьевича появилась та самая тёмная, замученная жизнью мать Васеньки. Слёзы катились по бледным щекам убитой горем женщины. Когда стало понятно, что её кровиночка, её сыночек, с которым она приходила когда-то к Перову, тоже умер и она с большим трудом собрала небольшие деньги, чтобы выкупить ту самую картину, на которой художник запечатлел незабвенного Васеньку, живописец повёл несчастную в галерею Третьякова, пытаясь по дороге объяснить, что картина ему уже не принадлежит. Перов полагал, что среди множества картин женщина растеряется и не сможет найти то самое полотно, в создании которой когда-то так помог её сын. То, что случилось после, Перов, обладавший ещё и замечательным даром слова, описал так: «Она обвела комнату своим кротким взглядом и стремительно пошла к той картине, где действительно был изображён её милый Вася. Приблизившись к картине, она остановилась, посмотрела на неё и, всплеснув руками, как-то неестественно вскрикнула: “Батюшка ты мой! Родной ты мой, вот и зубик-то твой выбитый!” – и с этими словами, как трава, подрезанная взмахом косца, повалилась на пол».

В 1867 году «Тройка» в числе других картин Перова отправилась на Всемирную парижскую выставку, где её заметили и оценили. А на родине перовская живопись, опаляющая душу публики состраданием, принесла художнику звание академика. Василия Григорьевича, уже знаменитого к тому времени жанриста, в картинах которого всё так «строго, важно и больно кусается», избрали членом комитета Московского общества любителей художеств (МОЛХ), и Перов служит ему добросовестно, несмотря на свою насыщенную творческую жизнь.

Многие считали живопись Перова чрезмерно привязанной к безрадостным реалиям и призывали художника «трудиться во имя чистого искусства». Но даже те, кто отдавал должное звенящей правдивости художника, мало задумывались о том, что она – эта самая творческая прямота – была продолжением жизненной бескомпромиссности Василия Григорьевича, стоившей ему душевного покоя.

Когда в 1869 году Григорий Мясоедов выступил с идеей организовать Товарищество передвижных художественных выставок, Перов её горячо поддержал, согласившись, что помимо популяризации искусства такие выставки должны значительно расширить круг потенциальных покупателей картин. И, последний раз приняв участие в академической выставке 1870 года, Василий Григорьевич активно вовлёкся в дело организации нового прогрессивного художественного объединения. Волею судьбы творческий подъём Перова и предвкушение рождения Товарищества омрачились огромной личной трагедией, вероломно ворвавшейся в жизнь Василия Григорьевича. Умерла жена художника, а вскоре не стало и двоих его старших детей. Рядом с живописцем остался только младший сын. Пережить такое горе несказанно трудно даже людям