Книга Судьбы передвижников - Елизавета Э. Газарова

мог принудить себя сказать хоть бы слово благодарности, – язык оказался несостоятельным, я задыхался и молчал», – вспоминал Перов степень своего волнения и глубокой признательности учителю. Можно предположить, что тот же Васильев помог Перову ещё и тем, что один из членов Московского художественного общества записал способного юношу на своё имя и тем самым, согласно уставу, предоставил Василию возможность бесплатного обучения.

Обретя надежду на достойное будущее, Перов всеми силами дарованного природой таланта отдался постижению мастерства живописца. Помогали большое трудолюбие, глубина восприятия, цепкая наблюдательность и творческая самостоятельность. Они же способствовали преодолению разноголосицы педагогических наставлений. Нужда между тем никуда не делась, и, зимой, за неимением тёплой одежды, Перов частенько оставался дома. И только когда у Егора Яковлевича поселился Илларион Прянишников, Василий, одалживая шубу нового приятеля, мог посещать училище и в лютые морозы. Прянишников был на шесть лет моложе Перова, но искренне к нему привязался, и дружба эта продолжалась до самой смерти Василия Григорьевича.

Первые летние каникулы Василий проводил с родными, много рисовал, писал с натуры. В один из приездов домой, когда отца уже не было в живых, Перов написал портрет своего младшего брата Николая. Отправленный в Академию художеств, этот портрет принёс молодому художнику малую серебряную медаль.

Воодушевлённый успехом, начинающий живописец нацелился на большую серебряную медаль и принялся за работу. На этот раз он задумал жанровую композицию, изображающую приезд станового на следствие. Не имея возможности нанять натурщиков, Перов полагался на свои богатые альбомные зарисовки, великолепную зрительную память. Для создания образа преступника согласился позировать Прянишников, демонстрируя во время продолжительных сеансов чудеса терпения. У ещё недостаточно опытного художника трудно складывалась стройная композиция с соблюдением правильных пропорций. А когда картина появилась сначала на училищном вернисаже, а потом на академической выставке, стало ясно, что Перов склонен направить своё дальнейшее творчество в русло критического реализма, родоначальником которого в отечественной живописи стал Павел Андреевич Федотов.

Перов, в 1857 году награждённый большой серебряной медалью за «Приезд станового на следствие», задумался о создании работы, достойной медали малой золотой. Сюжетом новой картины стали слова песни: «Мать плачет, как река льётся; сестра плачет, как ручей течёт; жена плачет, как роса падёт – взойдёт солнышко, росу высушит». Оригинальная идея потребовала выразительной натурной композиции. Её соорудили прямо посреди комнаты. Собранный в кучу разнородный домашний скарб изображал могильный холм, а скорбящую мать художник писал с матушки Егора Яковлевича. Моделями для двух других женских персонажей послужили горничная и кухарка, работавшие в доме Васильева. Перов трудился долго, старательно, достигнутый результат вроде бы вполне заслуживал похвалы, но чувство удовлетворения художника не посетило. Законченную картину он не стал отсылать в академию, усомнившись в своём мастерстве рисовальщика. Невероятно требовательный к себе, Перов не постеснялся вернуться к основам, изводя себя механическим рисованием с гипсовых учебных пособий, а в голове его тем временем роились сюжеты будущих картин.

Малой золотой медали Перов был удостоен в 1860 году за полотно «Первый чин. Сын дьячка, произведённый в коллежские регистраторы», и для художника, не обученного Академией художеств, это был значительный успех. Действительно, картина демонстрировала скорый и внушительный рост мастерства молодого московского живописца.

Для получения права на длительное пребывание за границей в качестве пенсионера не хватало только большой золотой медали. Уже пройдя курс обучения, Перов продолжал работать в училищной мастерской, но заветная цель была так близка, что ради её скорейшего достижения Василий Григорьевич на некоторое время вынужденно переселился в Петербург, поближе к академии. Его связь с москвичами – друзьями и педагогами – при этом не прерывалась.

Избранный Перовым для конкурсной картины сюжет «Сельский крестный ход на Пасхе» художник представил на утверждение в Совет Академии художеств, но получил отказ. Столь мрачное изображение беспросветной жизни имперской глубинки вызвало неприятие и оторопь. Второй предложенный Перовым сюжет был одобрен, и живописец приступил к работе, параллельно воплощая на холсте отвергнутую композицию. Законченная «Проповедь в селе» сияла тщательностью живописного исполнения, общей выразительностью, а спустя несколько месяцев был завершён и «Сельский крестный ход на Пасхе», чудом прорвавшийся на академическую выставку. В её пространстве холст оставался всего один день.

Снятую с экспозиции картину упрямый художник разместил на выставке Общества поощрения художников, чем буквально всколыхнул общественное мнение. Одни приветствовали обличительную правду полотна, других оскорбляла навязанная искусству безотрадная тема. «Непристойное» изображение духовных лиц снова изгнало холст с выставки, но Павел Третьяков отнёсся к перовскому сюжету с пониманием и приобрёл скандальную картину. Вскоре в одном из адресованных ему писем Павел Михайлович прочитал: «…Слухи носятся, что будто бы вам от Святого синода скоро сделают запрос, на каком основании вы покупаете такие безнравственные картины и выставляете публично… Перову вместо Италии как бы не попасть в Соловецкий».

Вопреки, а может, благодаря незатихающему обсуждению картины Перова, Академия художеств наградила Василия Григорьевича большой золотой медалью и поездкой за казённый счёт за границу. Но художник не торопится в Европу. Вместе с Прянишниковым он проводит лето под Москвой, и зовёт его сюда не только профессиональный интерес к натуре, Перов частенько наведывается к своей невесте Елене Эдмондовне Шейнс (Шейниц), племяннице московского купца Фёдора Резанова.

В поисках интересных типажей и сцен молодые художники добрались в то лето до Мытищ, и тут внимание Перова привлекла колоритная фигура священнослужителя, в тени деревьев попивающего чай из блюдечка. Его ленивое равнодушное довольство обожгло взор Василия Григорьевича и так взбудоражило его художественное воображение, что рядом с дородным служителем культа оно сразу представило полную ему противоположность – тощего слепца-инвалида с юным оборванцем-поводырём. Так родился сюжет очередной картины Перова, душу и ум которого социальная несправедливость возмущала беспредельно.

Тема далеко не богоугодной жизни очень многих церковников не отпускала живописца, и спустя несколько лет после создания «Чаепития в Мытищах» он взялся за большое полотно на ту же тему. Над «Монастырской трапезой» Василий Григорьевич работал около года, но картина тогда осталась незаконченной. Лет через десять художник вернётся к ней, хотя степень критического авторского настроя не оставляла надежд увидеть это произведение на одной из тогдашних выставок…

Осенью 1862 года женившись на Елене Шейнс, Перов в конце года отправился вместе с ней в Европу. Василий Григорьевич покидал Россию уже довольно известным художником, вполне определившимся со своей неравнодушной позицией в искусстве. Посетив Берлин и Дрезден, познакомившись с творчеством современников и старых мастеров, Перовы взяли курс на Париж, где рассчитывали задержаться. Сняв мастерскую, предвкушая большие для себя творческие открытия, русский художник всматривается в лица и жизнь парижан в надежде создать что-то значительное, многофигурное, проникнутое национальным духом, но, несмотря на наблюдательность, множество натурных зарисовок и очевидную симпатию к французам, в Париже у Перова бесспорные профессиональные удачи случаются