Книга Чосер и чертог славы - Филип Гуден

Ответ получился скорее витиеватый, чем искренний. Он погладил жену по щеке, и она на миг прижалась к нему.

Он поспешно вышел, не дав ей заметить, что и он в смятении. С грохотом спустился по лестнице. Внизу Мэг, кормилица, баюкала маленького Томаса. Дитя прекратило плакать так же внезапно, как и начало. Рядом стояла его дочь Элизабет, всем своим видом показывая, что оказалась тут случайно. Он наклонился, чтобы поцеловать ребенка, от которого приятно пахло молоком.

— А ты не хочешь пожелать мне что-нибудь на прощанье? — обратился он к кормилице.

Мэг в смущении потупила взор.

— Позаботься о матери, Элизабет.

Маленькая девочка кивнула. Ей не было еще и четырех лет, однако ко всякому делу она относилась серьезно и с полной решимостью. Он поцеловал и ее, после чего повернулся и пошел прочь.

Перед тем как выйти во двор, он задержался в вестибюле, где, отступив в тень, извлек из кармана кожаный футляр с привязанным к нему шнурком. Обмотав шнурок вокруг шеи, он спрятал футляр под сорочкой, подальше от чужих глаз. Как нательный крест.

Затем он вышел на улицу. Как и говорила жена, его ждали некие Алан Одли и Нед Кэтон. Тут же стоял приготовленный для него конь. Он вскочил в седло, и все трое поскакали вдоль улицы.

Напоследок он оглянулся на окно и увидел в нем Филиппу. Она ему не помахала. Он был уже слишком далеко, чтобы разглядеть ее лицо, а может, зрение утратило остроту. Но он был даже рад, что не смог прочитать выражение ее лица.

Дорога, ведущая на Чаринг-Кросс,[4] была заполнена народом. Было прекрасное утро уходящего лета, пора урожая, ярмарок и забав. Чтобы позабавиться и не думать о разлуке, он стал разгадывать, кто такие его компаньоны, по тем внешним чертам, какие он успел подметить за столь короткое время.

Алан Одли и Нед Кэтон входили в обширную свиту Джона Гонта,[5] — более обширную, чем королевская, состоящая, как правило, из придворных и чиновников, и бывшую скорее боевой дружиной, — однако сами они, похоже, далеко не на первых ролях в большом хозяйстве Гонта, иначе они наверняка свиделись бы раньше. По манере разговаривать и поведению спутников Джеффри догадывался о их благородном происхождении. Не исключено даже, что они учились в университете. Может быть, начинающие законники или судебные чиновники — от последних служба требует не столько знаний в юриспруденции, сколько сговорчивости и цинизма. Ничтожные натуры, легко превращающиеся в тиранов, едва оказавшись у власти. Почему герцог Ланкастерский пожелал, чтобы его сопровождали именно эти двое?

У Алана Одли из-под берета спадали угольно-черные завитки волос. Внушительный нос и брови, массивная челюсть. Как и на Неде Кэтоне, на нем был тяжелый вышитый плащ-уссе,[6] что выдавало не столько практичного путешественника, сколько модника. У Кэтона лицо было открытое и бесхитростное, увенчанное копной почти белых волос. Когда все трое спешились, Джеффри смог добавить к своим наблюдениям, что Алан Одли высок и несколько неуклюж, тогда как Нед Кэтон — небольшого роста и ловок.

Во время первой утренней остановки Алан Одли обратился к нему: «Что, неприятности с женой, господин Чосер?»

Похоже, жена говорила с ними не только о погоде, подумал Чосер. Интересно, о чем еще? Он, конечно, мог бы ответить на дерзость, но предпочел спрятать свои чувства за легкой улыбкой и промолчать. Одли воспринимал предстоящее, по видимости, как нечто среднее между развлекательной поездкой и приключением. Путешествие в Аквитанию[7] в эту славную пору года в самом деле представлялось праздником. Молодые спутники, непринужденно беседуя, расспрашивали Чосера о времени, проведенном им во Франции. И хотя с тех пор минуло всего-то лет двенадцать, было очевидно, что в их глазах те военные кампании принадлежали чуть ли не древней истории.

Заночевали они на постоялом дворе в мрачном местечке неподалеку от Чатема.[8] А с утра лета словно и не бывало. С реки дул ледяной ветер, нагоняя серые тучи, стало темно, будто вечером. За постой взяли недорого.

Они мало общались между собой, и все-таки Чосер узнал кое-что еще о своих компаньонах. Алан Одли оказался сыном дальнего родича покойной жены Джона Гонта, Бланки,[9] а Нед Кэтон, по всей видимости, был плодом беззаконной страсти, а оба его родителя уже умерли (тут Чосер припомнил придворные сплетни об Анне Кэтон, белокурой красавице). Поверхностные наблюдения не выявили ничего необычного в его спутниках.

Так продолжалось до следующей ночной стоянки, где спутники Джеффри угодили в историю из тех, какие нередко случаются с юнцами их лет.

Дороги были неплохие, и они уже ко второму вечеру добрались до Кентербери.[10] Чосер решил остановиться в гостинице на краю города, а не в одном из куда более приличных на вид заведений неподалеку от кафедрального собора, так как не хотел оказаться в скоплении паломников, чтобы не давать повода своим излишне болтливым компаньонам распускать языки среди доброй шатии-братии, как уже было однажды. В общем, Джеффри остановил свой выбор на гостинице «Феникс». Она представляла собой обветшалое строение, словно провисшее между соседними зданиями, и напоминала ослабевшего пьяницу, которого с обеих сторон подпирали более выносливые собутыльники. Алан Одли и Нед Кэтон сморщили носы, увидев, в каких условиях им придется ночевать. Свернув с улицы, Чосер осмотрелся. Его преследовало гнетущее ощущение без всяких видимых причин. На улице попадались то пара пеших, то верховых. Никто, казалось, не обращает на них никакого внимания.