Книга Хроники ведьм. Наследство колдуньи - Мирей Кальмель

— Я сопровождаю великого приора Оверни Ги де Бланшфора, который сейчас беседует с вашим отцом.

— А кто такой этот султан? — спросила Катрин де Бальмонт, с любопытством глядя на Филибера де Монтуазона.

— Он — младший сын покойного турецкого императора Мехмеда II и находится под высочайшим покровительством госпитальеров ордена Святого Иоанна[3].

— Турок? Турок на земле Франции? Возможно ли это? — вскричал юный сеньор де Мелль с возмущением.

— Да, он — турок. Но благодаря матери-христианке он хорошо знаком с нашими обычаями и не испытывает желания ссориться с теми, кто скрашивает дни его изгнания…

— Знайте же, мессир, что одного моего предка эти проклятые безбожники обезглавили! — заявил Жан де Мелль, желая подчеркнуть свою значимость.

Одна из дам вскрикнула от испуга. Однако Филибер де Монтуазон тоже не мог упустить случай похвастать своей родословной:

— Мой предок, который, не сомневаюсь, сражался с вашим плечом к плечу, привез домой в качестве трофеев несколько отрезанных бород. Уверен, он стократно отомстил за смерть своего товарища по оружию, мсье! А вам, прекрасные дамы, надеюсь, будет приятно узнать, что принц Джем в равной мере искусно владеет мечом и слагает стихи. И если на каком-нибудь празднестве вам доведется с ним встретиться, вы убедитесь, насколько он любезен и обходителен.

Глаза Филиппины затуманились раздумьями.

— Мой отец намеревается пригласить его в гости?

— Мне это не известно, и все же я надеюсь, что так и будет, дорогая Елена! Мне поручено охранять принца, вот почему я не имел возможности навестить вас раньше. Я не оставляю его без присмотра ни на минуту ни днем, ни ночью.

— Что ж, это прискорбно, но я охотно вас прощаю. И не стану обижаться, если вы поспешите вернуться к принцу, чтобы с ним не случилось беды.

Филибер де Монтуазон изменился в лице. Как тонко эта девчонка дает понять, что его визит подошел к концу! Спрятав возмущение за сладкой улыбкой, он поклонился и почтительно произнес:

— Мне очень приятно, что вы понимаете всю важность моей миссии. Желаю вам приятного времяпрепровождения!

— Пускай и для вас этот день будет приятным, дорогой Филибер!

Он вышел так же стремительно, как и появился. Альгонда наконец выпрямилась и подняла голову.

— Турок во Франции, слыханное ли дело? — высказал свое возмущение услышанным юный сеньор де Мелль. Он был рад поддержать лестную для него тему разговора.

С тех пор как Филиппина соблаговолила подарить ему несколько танцев, юнец преисполнился высокомерия. Альгонда решила его немного осадить. Повернувшись к нему, она сказала:

— А почему бы и нет? В наших краях появился турецкий петушок, а своих у нас и так хватает!

Пару секунд он смотрел на нее с недоумением, не понимая, что происходит, а потом, услышав звонкий смех Филиппины, понял насмешку и покраснел как маков цвет.

— Ко-ко-ко-кого это вы называете петушком? — с трудом выговорил уязвленный юноша.

— Ну вот, что я говорила! — обронила Альгонда, воздевая руки к небу.

Теперь смеялись все присутствующие. Сеньор де Мелль вскочил на ноги и заявил с обидой:

— Есть вещи, над которыми нехорошо смеяться, сударыня Альгонда!

— Разумеется, мессир Жан, однако, как мне кажется, нам есть о чем поговорить, кроме визита этого принца.

— И о чем же, к примеру?

— О неприятностях, которые так и сыплются на Пьера и Анну де Божё[4]с тех пор, как они опекают нашего юного короля, о чуме, надвигающейся на нас с востока, не говоря уже о хлебах, которые гниют на полях! Мне продолжать?

Юноша что-то пробурчал недовольным тоном, но вернулся на свое место на ступенях у ног Филиппины.

Мадемуазель де Сассенаж, желая разрядить обстановку — лица всех присутствующих омрачились при упоминании о постигших Францию несчастьях, — хлопнула в ладоши и обратилась к нахмуренному де Меллю:

— Не хмурьтесь так, мой дорогой Жан, или я стану думать, что вы что-то замышляете!

Ответом ей был сердитый взгляд.

— Лучше пригласите меня на танец!

Юный де Мелль тут же забыл о своем недовольстве. Вновь преисполнившись высокомерием, он встал и подал Филиппине руку, чтобы помочь спуститься с помоста. Музыканты, которые умолкли с появлением госпитальера, заиграли бранль. Мысли Альгонды, наблюдавшей за танцующими в центре зала парами, были далеко. Не танцы и пустые разговоры занимали ее.

С тех пор как Альгонда поселилась в Бати, ее магические способности многократно усилились. Вероятно, в немалой степени этому способствовал яд волшебной змеи, который попал в ее кровь. Теперь Альгонда могла переноситься мыслями в любое место, видеть и слышать все, что там происходит, даже не закрывая глаз, и те, кто находился с ней рядом, не замечали в ее поведении ничего необычного. Ей было достаточно мысленно сосредоточиться на каком-то конкретном человеке. В данный момент все ее внимание было приковано к великому приору Оверни и турецкому принцу, пребывавшему под его опекой.

Ги де Бланшфор и Жак де Сассенаж находились в эту минуту в кабинете владельца замка. Они сидели друг напротив друга, поигрывая бокалами с миндальной настойкой.

— Мне понятна ваша сдержанность, мой дорогой Жак, — говорил великий приор Оверни, — но пусть воспоминания о той дуэли в аббатстве Сен-Жюс де Клэ не вводят вас в заблуждение. У Филибера де Монтуазона горячая кровь, не стану отрицать. Но это мужественный человек и доблестный воин, и я ручаюсь за него, как за самого себя. Полагаю, вам не хотелось бы, чтобы приданое Филиппины попало в руки ничего из себя не представляющего труса?

— Разумеется, нет.

— Так в чем же дело? Филибер мечтает о браке с вашей дочерью. Он безумно влюблен в мадемуазель Филиппину. Разве лучше приобрести зятя, которого интересует только собственная выгода?

— Я наслышан о его чувствах к моей дочери. Я обещаю, что подумаю об этом, а пока вернемся к делу, которое привело вас в Бати. Вы утверждаете, что, позволив этому Джему охотиться в моих землях, я впоследствии не пожалею о своем решении?

Понимая, что настаивать бесполезно и решение все равно остается за бароном, Ги де Бланшфор опустошил свой бокал и ответил так:

— Предлагаю вам самому составить собственное мнение о принце и его манерах.

— Почему бы ему не удовольствоваться охотничьими угодьями Рошешинара, столь любезно предоставленными в ваше распоряжение моим соседом Барашимом Альманем?