Книга Верхом на Сером - Ульяна Бисерова

– Саша, не волнуйся, ты прекрасно выступила, – успокоила ее на свой манер Римма Михайловна. – Через три дня турнир. Сейчас такси вызовем, прямо до дома тебя домчит. Нужно хорошенько отдохнуть, выспаться и быть как огурчик, при полном параде. Все понятно?

Конный спорт был для Сашки не просто увлечением. Когда она оказывалась в седле, ее покидали все страхи, сомнения, она словно обретала крылья. Летом, когда все ребята разъехались с родителями на испанские и турецкие курорты, Сашка, закончив с каждодневной работой на конюшне, до изнеможения скакала, пока спина не становилась деревянной, а в глазах не начинала прыгать черная рябь. На пару с Фридрихом, норовистым гнедым жеребчиком, она за короткое лето так стремительно выскочила из «середнячков», что Римма Михайловна, случайно застав ее в конце августа на самостоятельной тренировке, поначалу и не узнала, а узнав – не поверила. С этого дня она незаметно приглядывалась к худенькой нескладной девочке, которая так верно умела нагнать нужный ритм и тонко прочувствовать удачный момент для прыжка – в конкуре это высоко ценится. Но конный спорт, как ни крути, – увлечение не для бедных, а Римма Михайловна прекрасно помнила, как три года назад впервые встретилась с ее мамой – из цирковых, кажется. Тонкая как подросток, с темными вьющимися волосами и зелеными глазищами, в затертых джинсах. Вечно в разъездах, с трудом сводит концы с концами. А дочь буквально бредит «лошадками». На вполне логичный вопрос: «А не легче ли было пристроить ребенка при цирке?» – она отшатнулась: только не это! Римма Михайловна в душе удивилась: известно, в цирке все держится на династиях, каждый друг другу сват и брат. Ну, нет так нет. И, верная принципу не отказывать в первую встречу никому, разрешила прийти на пробное занятие, рассудив, что тесное знакомство с запахами конюшни и жесткой дисциплиной занятий быстро сгонит романтический флер. Но глазастый мышонок остался и как-то прижился. В первое время блестящих результатов Сашка не показывала, но лошадей действительно любила неистово и понимала их нрав, а указания тренера выполняла беспрекословно. И за три года не пропустила ни одной тренировки – даже насквозь больная, с высоченной температурой раз заявилась. В манеж ее, конечно, тогда не пустили, и Сашка сиротливо торчала два часа на трибуне, на пронизывающем балтийском ветру, наблюдая за тренировкой. И никогда не ревела после падений, даже обдираясь в кровь. Просто вставала и, закусив побелевшие губы, вновь садилась в седло. И Римму Михайловну, тренера с многолетним стажем, подкупала эта молчаливая упертость, заставляя закрывать глаза на задержки оплаты занятий, которые возникали с плачевной регулярностью.

Может быть, в силу того, что персонал «Дерби» не видел за плечами Сашки гламурной мамочки в мехах, а может, просто чувствуя в ней родственную беспокойную душу лошадника, ее быстро приняли и стали нагружать – на конюшне по-свойски. И она никогда не отлынивала от этих поручений, и всегда рада была задержаться на часок-другой, а то и до темноты, чтобы вычистить денник, погонять на корде застоявшегося коня или перетаскать после занятий полосатые жерди для препятствий.

В день турнира Сашка распахнула глаза в приступе паники: проспала! Но на часах было только полшестого. Поворочавшись без сна, она прошлепала в ванную и залезла под горячий душ, а затем резко включила ледяную воду. В тело тут же словно впилась тысяча иголок – завизжав, она выскочила и наскоро растерлась жестким полотенцем, стуча зубами от холода. На ходу сделав пару глотков обжигающего кофе, Сашка схватила портплед с экипировкой и побежала в метро. Жаль, что у мамы утренняя репетиция в цирке, и она не сможет присутствовать на турнире.

Субботнее утро еще только-только занималось, и в метро было непривычно безлюдно, так что Сашка даже провалилась в дрему, чудом угадав нужную станцию и успев выскочить за мгновение до того, как двери вагона захлопнутся. В тряском маршрутном такси остатки сна разлетелись как осколки разбитого зеркала.

Волнительное ощущение праздника возникло сразу же, как только за поворотом показалась высокая кованая ограда с гербом конного клуба. По периметру поля развевались разноцветные полотнища флагов, из динамиков разносилась бравурная музыка, комментатор со смаком перечислял регалии самых именитых участников соревнований. И хотя до начала заезда оставалось около часа, самые предусмотрительные зрители уже занимали места на трибунах, то и дело с опаской поглядывая на небо, по которому неслись легкие облачка – как известно, настроение питерской погоды меняется стремительно, так что если вам она не по нраву, просто переждите пять минут – и она изменится.

Переодевшись, Сашка пошла к конюшне. На лужайке уже собрались девчонки.

– Ой, я так волнуюсь, так волнуюсь, даже руки дрожат, – закатывая глаза, ломала пальцы Маринка.

Кира была тут же – в самом центре гудящего кружка; нетерпеливо похлопывала хлыстиком по голенищу высоких сапог. Заметив Сашку, девчонки смолкли как по команде и стали разглядывать ее во все глаза. Обычно она приходила на занятия в поношенном, с чужого плеча, рединготе и выцветших рейтузах, а расчищать денники и вовсе отправлялась в засаленной фуфайке и растоптанных сапожищах. Сашка кожей ощутила высокомерный взгляд Киры и ускорила шаг.

– Смотри-ка, мышка-замухрышка приоделась. И не узнать… Даже на человека стала похожа, – зло процедила Кира.

Сашка слышала, как девочки прыснули, но решила не подавать виду – глупо было надеяться, что новый редингот станет пропуском в круг избранных. Да и так ли ей на самом деле хотелось быть в числе подружек Киры, слушать ее бесконечное хвастовство и ахать над каждым сломанным ногтем? Сашка улыбнулась и расправила плечи: уж лучше быть одной, чем в жалких подпевалах у самовлюбленной стервы.

Она вошла на конюшню, поздоровалась с конюхами. Айрат, как и все, по случаю турнира облачился в нарядный камзол, который сидел на нем нелепо, как манишка на цирковой обезьянке. Вдобавок стойка воротничка немилосердно натирала тщательно выбритую шею. Но старый конюх гордился униформой с обшитыми золотым кантом обшлагами и эмблемой клуба и был готов стойко сносить любые неудобства.

– Я верю в твою победу, дочка, – доверительно шепнул он, передавая коня под уздцы. – Я сон хороший видел.

Сашка улыбнулась в ответ и повела Фридриха на разминку. На большом поле разминались иногородние спортсмены, а для «своих» в клубе выделили «детский сад», где обычно осваивали азы верховой езды первогодки.

Сашка протянула Фридриху кусочек сахара на раскрытой ладони, а затем, привстав на цыпочки, повязала на гриву тонкую красную ленточку – на удачу. Обняла за шею и горячо зашептала в самое ухо: «Фред, миленький, только не подведи! Это мой единственный шанс попасть в сборную!» Конь понимающе фыркнул и встряхнул гривой.

– Красивый редингот, – услышала она за спиной насмешливый голос Киры.

– Спасибо, – пробормотала Сашка, не ожидавшая, что королева снизойдет до разговора.

– Я вижу, ты всерьез настроилась на победу? Жаль, жаль… Потому что я не проигрываю. Ни-ког-да. Ясно? – она по-хозяйски похлопала Фридриха по шее. – К тому же… Я, конечно, дала слово Римме Михайловне, что буду молчать до конца турнира… Но мне кажется, честнее все сразу тебе рассказать. Отец переговорил с Антоном Станиславовичем, и последняя путевка, независимо от результата заезда, останется за мной. Так что нет смысла тут из штанов выпрыгивать.