Книга Таинственный пасьянс - Юстейн Гордер

Я много размышлял об этом. Папашка явился на свет в результате грехопадения. Но разве не все люди в конечном счёте произошли от Адама и Евы? Моё сравнение хромает, и я с этим не спорю. В одном случае речь шла о яблоке, в другом — о бруснике. В первом случае искусителем была змея, во втором — велосипедная шина, которая вполне могла бы сойти за змею.

Как бы там ни было, ни одна мать не может всю жизнь упрекать себя за то, что родила ребёнка. По-моему, нельзя упрекать и ребёнка за то, что он родился. По-моему, даже ребёнок, рождённый от немца, имеет право радоваться жизни. Именно в этом вопросе мы с папашкой и не можем согласиться друг с другом.

Словом, папашка вырос как немецкий приблудыш. И хотя взрослые в Арендале давно перестали наказывать девушек, встречавшихся с немцами, дети продолжали колотить детей, рождённых от немцев. Потому что дети обладают особой способностью перенимать у взрослых их злобу. Это означало, что детство у папашки было далеко не сладким. В семнадцать лет у него лопнуло терпение. Хотя папашка и любил Арендал, как и все его жители, он был вынужден наняться юнгой на корабль. Через семь лет он вернулся в Арендал, но тогда он уже встретил маму в Кристиансанне. Они поселились в старом доме на острове Хисёй, и я родился там 29 февраля 1972 года. Таким образом я тоже, конечно, должен нести свою долю вины за то, что случилось во Фроланде. Это и называется первородным грехом.

Детство с ярлыком "немецкого приблудыша" и долгие годы, проведённые в море, пристрастили папашку к крепким напиткам. Даже чересчур пристрастили. Он говорит, что пьёт, чтобы забыть, но тут он ошибается. Потому что, выпив, он всегда начинает говорить о моих дедушке и бабушке и о том, каково ему приходилось в детстве из-за того, что его отец был немец. Случается, он даже плачет. Думаю, кто крепкие напитки не заглушают, а, наоборот, обостряют его память.

Рассказав мне на шоссе не доезжая Гамбурга в очередной раз историю своей жизни, папашка сказал:

— А теперь ещё и мама исчезла. Когда ты пошёл в детский садик, мама начала преподавать танцы. Потом стала моделью. Она часто ездила в Осло, несколько раз — в Стокгольм и однажды просто не вернулась домой, Мы получили от неё одно-единственное письмо, в котором она писала, что её пригласили на работу за границей и она не знает, когда вернётся. Так обычно говорят люди, когда уезжают на неделю или на две. Но мамы нет вот уже восемь лет…

Это я тоже слышал уже много раз, но вдруг папашка сказал:

— Понимаешь, Ханс Томас, в моей семье всегда кого-то недоставало. Всегда кто-то куда-то уезжал. Думаю, это наше семейное проклятие.

Когда он сказал о проклятии, я даже немного испугался. Поразмышляв об этом в автомобиле, я пришёл к выводу, что папашка прав.

Нам с ним одинаково недоставало отца и деда, жены и мамы. Было и ещё кое-что, о чём папашка не сказал. Когда бабушка была маленькая, на её отца свалилось бревно, и он умер. Таким образом, она тоже выросла без настоящего папы. Может, потому она и родила ребёнка от немецкого солдата, которому было суждено погибнуть на войне. И, может, поэтому её сын женился на женщине, которая уехала в Афины, чтобы найти себя.

ДВОЙКА ПИК

…Бог сидит на небесах и смеётся над людьми, которые не верят в Него…

На границе со Швейцарией мы подъехали к странной заправке — там была только одна колонка. Из зелёного домика вышел человек, такой маленький, что его можно было принять за карлика или что-то в этом роде. Папашка достал большую карту и спросил, как быстрее всего переехать через Альпы и попасть в Венецию.

Писклявым голоском карлик ответил ему и показал дорогу на карте. Он говорил только по-немецки, но папашка перевёл мне его слова и сказал, что карлик советует нам переночевать в селении, которое называется Дорф.

Во время разговора карлик не спускал с меня глаз, как будто я был единственным ребёнком в мире. Думаю, я особенно понравился ему тем, что мы с ним были одного роста. Когда мы уже собирались ехать дальше, он подошёл к нам с небольшим увеличительным стеклом в зелёном футляре.

— Возьми это, — заикаясь, сказал он. (Папашка переводил.) — Когда-то я отшлифовал это стекло, которое нашёл в желудке подстреленной косули. Думаю, в Дорфе оно тебе пригодится, я даже в этом уверен. Признаюсь, как только я тебя увидел, я понял, что тебе в поездке может понадобиться лупа.

Неужели Дорф такое маленькое селение, что без лупы его трудно увидеть, подумал я. Но, прежде чем сесть в машину, я пожал карлику руку и поблагодарил за подарок. Ладонь его была не только меньше моей, но и гораздо холоднее.

Папашка открыл окно и помахал карлику, а тот в ответ замахал нам обеими руками.

— Ведь вы из Арендала, nicht wahr?[1]— спросил карлик, когда папашка уже завёл мотор.

— Верно, — ответил папашка и дал газ.

— Откуда он узнал, что мы из Арендала? — спросил я.

Папашка посмотрел на меня в зеркало:

— Наверное, ты ему это сказал.

— Ничего я не говорил!

— Сказал и сам не заметил, — настаивал папашка. — Я, во всяком случае, этого не говорил.

Но ведь я знал, что и я не говорил этого, а даже если бы и сказал, карлик бы не понял, ведь я ни слова не знаю по-немецки.

— Как думаешь, почему он такой? — спросил я, когда мы снова выехали на шоссе.

— А ты не знаешь? Этот человек такой маленький, потому что он искусственный. Его сделал один еврейский волшебник много веков тому назад.

Я, конечно, понял, что папашка смеётся надо мной, но всё-таки сказал:

— Неужели он такой старый?

— А ты и этого не знаешь? — продолжал папашка. — Искусственные люди не стареют, как мы. Это единственное преимущество, которым они могут похвастаться. Но оно достаточно существенное, потому что они не только не стареют, но и не умирают.

Пока мы ехали, я вытащил лупу и посмотрел, нет ли у папашки в голове вшей. Вшей не было, но на затылке у него я нашёл несколько седых волосков.

Проехав границу со Швейцарией, мы увидели указатель с поворотом на Дорф. И свернули на узкую дорогу, поднимавшуюся в горы. Здесь было почти пустынно, лишь кое-где среди деревьев на высоких холмах стояли швейцарские виллы.

Вскоре стемнело, и я уже совсем собрался поспать на заднем сиденье. Но не успел я заснуть, как очнулся, потому что папашка остановил машину.

— Перекур! — сказал он.

Мы вышли из машины, чтобы глотнуть свежего альпийского воздуха. Было уже совершенно темно. Звёздное небо раскинулось над нами, словно электрическое одеяло с мириадами крохотных лампочек в тысячную долю ватт.

Папашка отошёл на обочину, чтобы помочиться, потом закурил сигарету и вернулся ко мне.

— Мы с тобой карапузики, сынок. Крохотные фигурки из конструктора "Лего", которые пытаются доползти из Арендала до Афин на своём старом "фиате". Назло всем! А далеко за пределами нашей горошины — я имею в виду ту горошину, на которой мы живём, — находятся миллиарды галактик. Каждая из них состоит из многих сотен миллиардов звёзд. И Бог знает какого количества планет!