Книга Пыльная зима - Алексей Слаповский

Он появился дома утром с синяками. Жена, сроду не видевшая мужа таким, даже не знала, как его ругать, но все же – по супружескому долгу – начала и разошлась, разохотилась и в итоге заявила, что хватит ей этого идиотизма, хватит этих вечерних прогулок неизвестно куда и зачем, все, с этого дня он будет сидеть по вечерам дома! Пора и о детях вспомнить, без отцовского глаза растут! Но Неделин, мягкий и уступчивый Неделин, прервал ее, сказав: «Ну нет. Этого ты не дождешься. Вечера – мои». «Я с тобой разведусь тогда!» – закричала жена. «Разводись», – спокойно ответил Неделин, и жена умолкла и не стала даже спрашивать, где он был. Она успокоилась – тем более что ни до, ни после этого Неделин не давал повода для подобных скандалов. Уходил, как и всегда, каждый вечер на час-полтора, но это ведь пустяки по сравнению с настоящими мужскими грехами, о которых жена вполне имела понятие, да и сама она разве не завела несколько лет назад роман с женатым мужчиной – короткий, но яркий, яркий, но мучительный, мучительный, но оставшийся тайной для всех и в первую очередь для Неделина, который ничего не заподозрил и тогда, когда она, сроду не ездившая в командировки (да и зачем нужна командировка корректору газеты?), уехала куда-то на полторы недели. Что было, то было, и осталось лишь в стихах, в тетрадке, которую она прятала в шкафу среди своего белья. Неделин как-то по ошибке залез в этот ящик, увидел тетрадь, взял, полистал, она вошла в это время в комнату, испугалась, а Неделин, рассеянно глядя на столбики стихотворных строк, спросил: «Где чистые носки-то у меня?» – и бросил тетрадку обратно.

Южная красавица забылась скоро, а вот голубоглазая певица не выходила из головы. Каждый вечер Неделин гулял мимо «России», часто слышал ее голос через открытые по летнему времени окна, но заглядывал в ресторан лишь изредка, вставал у двери зала, держал в руке сигарету, будто вышел покурить, дожидался появления певицы на эстраде и смотрел на нее.

Тут не то чтобы любовь, а как бы это сказать – но где начинается вот это «как бы сказать», там, значит, или нечего сказать, или невозможно сказать. Тут уже стихами писать надо, а Неделин не писал и не любил вообще стихов, имея слишком рациональный ум.

ГЛАВА 3

Так вот, в тот день, когда случилось то, о чем мне не терпится рассказать, но все как-то приходится отвлекаться и сбиваться, Неделин начал свою вечернюю прогулку быстрым шагом, потому что наметил выкроить время для посещения ресторана и любования голубоглазой красавицей. Он прошел через сад «Липки», который так называется потому, что там действительно росли когда-то липы, но название держится прочно – и это доказательство того, что слово намного крепче названной им вещи, поименованного предмета, обозначенного явления, и не только в начале было Слово, но Словом, боюсь, все может и кончиться. О «Липках» студенческий поэт сказал: «Мимо сада, мимо “Липок” шел я весь от страха липок». Или – «от страсти липок». Оба варианта оправданны: в тенистых аллеях сада можно назначить свидание, посидеть в любовных объятиях, а можно и нарваться на тех, кто, размяв ноги на летней танцплощадке возле Дома офицеров, хочет размять и руки. Впрочем, сейчас, говорят, стало тише а было время, когда там активно действовали учащиеся индустриального техникума. Их ради дисциплины на военной кафедре стригли почти наголо (какие, однако, пасмурные были годы!), а они, в свою очередь, заботились о гигиене других: ходили с ножницами и всем длинноволосым обрезали патлы, иногда при этом назидательно давая в зубы. Отдыхали они от этой дидактической работы в кафе, в котором всегда было свежее пиво и которое мы с друзьями называли «постиндустриальным» – в честь учащихся индустриального техникума. Нас они не трогали, мы тоже были из-за своей военной кафедры лысоголовыми – но безропотно, не мстя за это никому, все ж таки университетская молодежь с понятиями о свободе как осознанной необходимости. Вы свободны брить нам головы, а мы свободны пить пиво по восемь-десять бутылок на нос, а под столом бутылка водки для «ерша». В этом кафе к нам однажды подсел грязный старик и, напрашиваясь на угощение, моргая красными веками, спел песню, переделанную народом из «Ландышей», и как это всегда бывает, у народа получилось лучше:

Ты сегодня мне поднес

Шиш большой под самый нос

И сказал, что это ландыши.

Но меня не проведешь,

Шиш на ландыш не похож —

Шиш большой, а ландыш маленький.

Побежим-ка в камыши,

…….. от души! —

На фига ж нам эти ландыши?

– и т. п.

Итак, Неделин быстро прошел через «Липки», миновал памятник Н.Г. Чернышевскому (саратовцы любят задавать вопрос: какая рука поднята у памятника? Спрошенный, если сам не знает этой шутки, надолго задумывается, а потом наугад говорит: «Правая? Левая?» Задавший вопрос торжествует: «Никакая! Он руки скрестивши держит!» – и это действительно неожиданно, ведь мы привыкли, что наши памятники обязательно протягивают куда-нибудь руку, указуя и направляя), достиг угла улиц Горького и Кирова, где и находится ресторан «Россия». Он подгадал к тому времени, когда ансамбль и певица уже начинают работу, но публики еще немного, в дверях ресторана не толпится очередь, она появится позже, когда во всем городе закроются винные магазины.

Неделин стоял у входа в зал довольно долго, вернее, прохаживался – для конспирации, ансамбль играл пока без певицы, что-то разминочное, необязательное, но вот вышла и она, голубоглазая красавица, и запела.

Кто-то отстранил Неделина – он встал, увлекшись, на самом ходу. В зал вошел высокий молодой человек в белом костюме, черной рубашке, на шее у него был повязан полосатый черно-белый платок. Он направился к эстраде. Красавица, не переставая петь, улыбнулась ему, он указал ей кивком на дверь. Певица ответно кивнула, музыканты заметно убыстрили темп, молодой человек вышел из зала и уселся в кресле, ожидая. Но тут же встал, нетерпеливо прошелся мимо Неделина, посмотрел на него как-то очень неприятно, будто именно Неделин виноват в том, что ему приходится ждать, глянул после этого на часы. Неделин тоже посмотрел на часы. Ему тоже хотелось ждать, как этому уверенному молодому человеку, нетерпеливо ждать, чтобы дождаться, – он ему завидовал.

Неделин посмотрел на часы – и не увидел их, то есть увидел чьи-то чужие часы, не со стрелками, а с цифровым электронным табло, с миниатюрной клавиатурой под ним. Неловким пальцем Неделин стал зачем-то нажимать на кнопочки, возникали то месяц и число, то температура воздуха и атмосферное давление, то вдруг цифры заскакали, умножая, вычитая и складывая, а после нажатия на кнопочку со скрипичным ключом послышалась игрушечная мелодия, кукольный мотив.

Неделин не мог этого понять. От понимал также, что чего-то еще не понимает. С усилием оторвав взгляд от часов, он понял, что не понимает вот чего: почему-то вместо привычного рукава своего серого в мелкую клеточку пиджака он видит рукав пиджака белого и лацкан пиджака – белого, и ощутил подбородком шелковую материю шейного платка. Осторожно подняв глаза, Неделин увидел: человек в сером костюме, до ужаса знакомый, шел в зал – навстречу закончившей петь певице. Она хотела обогнуть его, но он встал на пути, бесцеремонно взял ее за плечо, девушка вскрикнула, мужчины всего зала бросились на помощь, девушка побежала, он было кинулся вдогонку, но уже двадцать храбрых мужчин крепко держали его, он возмущенно взвился, ударил кого-то, началась свалка, а испуганная девушка бежала к Неделину и, схватив его за руку, повлекла за собой по лестнице вниз, на улицу. Только там она, отдышавшись, заговорила: