Книга Amicus Medicus. Ложная тревога - Тим Фелтон

три приема? — старший утвердительно кивнул.

Кинус сдержанно, думая уже о другом, вручил девочке сверток с лекарствами, и она припустила восвояси. Он ощутил укол обиды на недоверие старших. Оба решили, что он неправильно определил травмы и назначил лекарства! Но в этом случае он уж никак не мог ошибиться! Кинус слегка покраснел и смотрел в сторону.

— Так, а теперь пойдем ужинать, и по дороге расскажи-ка мне все по порядку, — приобнял его за плечи Берик.

Обеденный зал в этот вечер был заполнен, задержавшиеся в городе жители пригородов — пациенты и их родственники, из числа обеспеченных, — составили приличную для заведения толпу человек в десять. Многие подходили, кланялись и снова благодарили за лечение, задавали вопросы по назначениям. Когда внимание рассеялось и все разошлись по своим местам, Берик склонился к Кинусу и проговорил:

— Сейчас подумай и скажи мне, кому больше всего нужны опунтум и перкатум?

На удивление простой вопрос.

— Опунтум применяется при синяках, именуемых гематомы, а перкатум для облегчения боли. Это же каждый первогодка знает!

— Посмотри шире, Кинус, скажи, кому в действительности это нужно? — Берик со значением посмотрел в глаза младшему. Кажется, до него начало доходить…

— Тем, кто часто травмируется. Солдатам?

— Так, ближе. А еще?

— Ты имеешь в виду?.. — Кинус понизил голос, — преступникам? Бандитам?

— Конечно! Они же не могут обратиться открыто, площадь в Дни прозелитов охраняется, имена больных вносятся в списки, прием проходит на виду у стражи! А работа у них опасная, сам понимаешь.

— Но та женщина… девушка. Она совсем не была похожа…

— А если бы была? Или если бы там лежал мужик с раной во все плечо, ты бы сделал то, что сделал? — усмехнулся Берик.

— Пожалуйста, потише, — вмешалась Марита. — и у стен есть уши.

— Покажи мне руки, — сказал Берик. — Видишь, на подушечках пальцев синеватые следы? Но не настолько темные, как чернила. Это же краситель синий пунгентес.

Кинус вспыхнул.

— Думаешь, я не мог бы отличить настоящий синяк от нарисованного?

— Мог бы, не кипятись. Но они могли для убедительности приукрасить синяки, веки, лицо. Чтобы произвести большее впечатление на молодого медикса. Почему девчонка прибежала к нам только вечером? Ведь синяки были отнюдь не свежие, ты сам потом сказал.

На это было нечего возразить. Остаток вечера Кинус провел в подавленном состоянии. Снова и снова он прокручивал события в голове. Что делать? Бежать обратно к этому дому? Улицы Тариса разбегаются от площади прямыми лучами, найти домик не трудно. Но дальше что? Сейчас уже ночь. Фонари горят только на площади. Вот он придет, начнет стучать. А если не откроют? Или откроют, и там будут не девочка и ее мама, а кто похуже? Он помог бандитам, которые грабят и убивают людей, значит, он и сам преступник! Его выгонят из братства… Изгой, никакого уважения в обществе, никаких поездок, поджав хвост, вернуться к родителям, опять помогать в торговле, притворно лебезить перед покупателями, которые совсем недавно кланялись ему в клинике… Кинус вертелся с боку на бок, не в силах уснуть.

Он пошел к двери Берика и постучал. Внезапно пронзила мысль, что уже глубокая ночь, весь дом спит. Он постоял пару минут и уже хотел уходить, как услышал шаги и голос брата, поинтересовавшегося в грубых выражениях, кому не спится в такое время. Кинус испугался, но смог пискнуть свое имя.

Берик впустил его в комнату, увидел, что юноша еще не раздевался, зевнул и улыбнулся.

— Что, нечистая совесть не дает спать?

— Берик, прости, пожалуйста, за то, что разбудил, но что мне делать теперь, меня ведь выгонят! — залепетал Кинус в смятении.

— Ну, ну, ну… Не спеши прыгать в окно, как у нас говорят. На такой крайний случай вариант действий есть. Вычеркнешь записи и напишешь, что они недействительны. Лекарства запишем на тебя. Укажем, что с лошади упал. Ты же не забыл, что банки выдал самые маленькие? …благодаря мне, хе-хе. Стоимость вычтут из твоего жалованья, да и все.

У Кинуса голова закружилась от счастья.

— Спасибо, ты мой друг по гроб жизни и благодетель! — он подхватил Берика, не отличавшегося хилой комплекцией, и закружил.

— Эй, поставь меня на место, смутьян! Не то тебе и двойной дозы опунтума завтра будет мало!

Кинус отпустил брата, несколько раз подпрыгнул от избытка чувств и побежал к себе. Уснул он не сразу, но совершенно спокойно.

Утром выехали рано, чтобы успеть к месту ночевки.

На горизонте голубела горная цепь из пяти пиков — величественные Скады. Сейчас они были намного ближе, чем раньше. Вдаль, казалось, что до самых предгорий, тянулись светло-пушистые поля ячменя. Трава по краям дороги сверкала каплями росы. Справа поодаль голубела полоска озера. Свежий восточный ветер приносил запахи соснового бора.

В голове по-прежнему крутились вчерашние события. Что-то было не так. Наконец, оформились две конкретные мысли: во-первых, что, если Берик был не прав? Если никакого обмана не было? Мало ли чем можно было испачкать пальцы. Тогда исправления не нужны. Во-вторых, если возникли подозрения, почему было не обратиться в стражу? И в-третьих: почему стоимость лекарств будет вычтена из жалования, если он упадет с лошади? Ведь они же лечат всех бесплатно! Ну, может это не так важно. Но все же. Мысли зудели в голове, не давая покоя. В то же время не хотелось надоедать старшим своими проблемами. Он терпел, как мог, до обеда, и всё-таки спросил. Берик внимательно на него посмотрел:

— А ты не прост! Хорошо, я тебе скажу. Со стражей мы в таких случаях не связываемся, потому что это собьет все сроки. Они же задержат нас не меньше чем на два дня, будут опрашивать, пересчитывать лекарства, искать следы. Вчера вечером ты ушел в свои мысли и поднялся к себе. Не дождался цирюльника, который пришел за инструкциями. У нас в Тарисе осталось трое хронических больных, нуждающихся в надзоре, если ты не забыл! Конечно, я спросил про твою больную. Жителей с такой фамилией в городе нет. Уж поверь, цирюльник здесь всех знает. Так что исправления придется внести. Что касается оплаты за твое лечение. Сам подумай. Благодаря братству у нас уже полвека в стране все налажено. Дороги в порядке, больные обихожены, кому надо — всего хватает. Но были случаи, когда нерадивые братья сказывались больными и продавали лекарства на сторону. Поэтому Совет ввел правило, что все платно, и по таким ценам, что продавать будет не выгодно.

Марита смотрела в сторону, улыбаясь. Кинус почувствовал, что если есть на свете люди глупее него, то он их