Книга Запретный плод - Лорел Гамильтон

Обои в приемной были бледно-бледно-зеленые с восточныморнаментом зеленого и коричневого. Ковер толстый и зеленый – слишком бледный,чтобы быть травой, но он очень старался. Повсюду комнатные растения.

Справа от двери Ficus benjium, изящный, как ива, с кожистымизелеными листиками. Он почти обвивался вокруг стоящего перед ним кресла. Другоедерево в дальнем углу, высокое и прямое, с жесткими острыми верхушкамипальмовых листьев – Dracaena marginita. По крайней мере, так было написано напривязанных к тощим стволам железках. Оба дерева заметали потолок. Десяткирастений поменьше торчали в каждом свободном уголке зеленой комнаты.

Берт думает, что пастельная зелень успокаивает, а растенияпридают домашний уют. Как по мне, получился несчастный ублюдок от случайнойсвязи между моргом и цветочным магазином.

Мэри, нашей секретарше, за пятьдесят. Насколько за – этоникого, кроме нее, не касается. Волосы у нее короткие и на ветру не шевелятся.За этим следит толстый панцирь лака для волос. Об естественности своего видаМэри не заботится. У нее два взрослых сына и четверо внуков. Когда я вошла, онамне выдала лучшую из своих профессиональных улыбок:

– Чем я могу быть вам… а, это ты, Анита. Я думала, тебесегодня к пяти.

– Так и есть, но мне надо поговорить с Бертом и кое-чтовзять у себя в комнате.

Она посмотрела на свое расписание приемов – то есть нашерасписание приемов.

– Знаешь, сейчас в твоем кабинете сидит Джеймисон склиентом.

У нас всего три кабинета. Один принадлежит Берту, аостальными мы пользуемся по очереди. Почти вся наша работа происходит в поле –точнее, на кладбище, – так что на самом деле нам редко бывают нужны кабинетыодновременно. Получалось, как тайм-шер в кондоминиуме.

– А надолго у него этот клиент?

Мэри посмотрела на свои заметки.

– Это у него мать, у которой сын подумывает уйти вЦерковь Вечной Жизни.

– А Джеймисон его отговаривает или уговаривает?

– Анита! – возмутилась Мэри, но вопрос мой был непраздный. Церковь Вечной Жизни была церковью вампиров. Первая в историицерковь, которая обещала вечную жизнь и могла представить доказательства. Безожидания. Без таинств.

Вечность на блюдечке. Сейчас мало кто верит в бессмертиедуши. Не слишком модно сейчас думать про Небо и Ад и про то, хороший ли тычеловек. Так что Церковь завоевывает последователей по всему городу. Если ты неверишь, что погубишь свою душу, от чего еще ты отказываешься? Дневной свет?Еда? Не так-то много.

А вот меня дело насчет души волновало. Моя бессмертная душане продается, даже за вечность. Понимаете, я-то знала, что вампир можетумереть. Я это на опыте проверяла. Кажется, никто не любопытствовал, куда идетдуша вампира, когда он умирает. Можно ли быть хорошим вампиром и после смертипопасть на Небо? Как-то мне в это не верилось.

– А у Берта тоже клиент?

Она еще раз заглянула в блокнот.

– Нет, он свободен.

И Мэри подняла голову и улыбнулась, будто обрадовалась, чтосмогла мне помочь. Наверное, в самом деле обрадовалась.

Чистая правда, что Берт взял себе самый маленький изкабинетов. Стены мягкой пастельной голубизны, ковер цвета на два темнее. Бертсчитает, что это расслабляет клиентов. По-моему, это как стоять посредиголубого ледяного куба.

Берт в свой маленький голубой кабинет не вписывается.Во-первых, ничего маленького в Берте нет. Шесть футов четыре дюйма, широкиеплечи, фигура студента-спортсмена, чуть оплывшая посередине. Светлые волосыкоротко подстрижены выше ушей. Загар гребца подчеркивает бледный цвет глаз ибелизну волос. Глаза у него почти бесцветно-серые, как немытые оконные стекла.Чтобы они заблестели, нужно очень постараться, но сейчас они блестели. Бертпросто сиял в мою сторону. Дурной знак.

– Анита, какой приятный сюрприз! Садись. – Он махнул вмою сторону большим конвертом. – Нам сегодня прислали чек.

– Чек? – переспросила я. – За расследование убийстввампиров.

Я совсем забыла, что где-то вначале за это были обещаны деньги.И смешно было, и противно, что Николаос гораздо проще могла бы добиться всегоэтого деньгами. Судя по роже Берта, кучей денег.

– Сколько?

– Десять тысяч долларов.

Берт медленно произнес каждое слово, растягивая фразу.

– Мало.

Он рассмеялся:

– Анита, нельзя быть жадной в твоем возрасте. Оставьэту работу мне.

– За жизнь Кэтрин или мою этого мало.

Его усмешка слегка увяла. Глаза его стали недоверчивы, будтоя вот-вот ему скажу, что пасхальных зайчиков не бывает. Я почти слышала егомысли, не придется ли возвращать чек.

– Что ты хочешь этим сказать, Анита?

Я ему рассказала с небольшими купюрами. Без “ЦиркаПроклятых”, без голубых огней, без первой метки вампира.

Когда я дошла до того, как Обри вбил меня в стену, онсказал:

– Ты меня разыгрываешь.

– Показать синяки?

Я закончила рассказ, глядя в его серьезную квадратную рожу.Большие руки с тупыми пальцами лежали, переплетенные, на столе. Чек лежал рядомна аккуратной стопке конвертов. Он смотрел внимательно, сочувственно. Асочувствие ему никогда особенно не удавалось изобразить. Я почти слышала, какщелкают у него внутри колесики калькулятора. – Да не волнуйся ты, Берт, можешьобналичивать чек.

– Послушай, Анита, я же не…

– Не трать слов.

– Честно, Анита, я никогда не стал бы тебя нарочноподставлять.

Я рассмеялась:

– Врешь.

– Анита! – Он глядел взволнованными глазками, прижаводну руку к груди. Мистер Искренность.

– Я на это не куплюсь, побереги для клиентов. Я тебяслишком хорошо знаю.

Он улыбнулся, и это была его природная улыбка. Истинный БертВон, прошу любить и жаловать. Глаза его блестели, но не теплотой, а скорееудовольствием. В этой улыбке какое-то оценивающее, оскорбительное знание. Будтоон что-то про тебя знал мерзкое, что ты когда-то сделал, и охотно будет хранитьмолчание – за сходную цену.

Что-то слегка пугающее есть в человеке, который знает просебя, что он нехороший человек, и плюет на это с высокой колокольни. Это противвсего, что ценит Америка. Нас всегда, прежде всего, учат быть хорошими,нравиться людям, быть приятными обществу. Лицо, которое все это отбрасывает всторону, есть белая ворона и человек потенциально опасный.

– Чем тебе может помочь “Аниматор инкорпорейтед”?

– Я уже попросила Ронни кое-что сделать. Чем меньшеучастников, тем меньше людей в опасности.