Книга Палитра чужих цветов - Павел Сергеевич Иевлев

отец.

— Не в этом смысле не существовало. Буквально. Ты не рождался, не рос, не учился. Тебя не было. У Натальи, — я показал на портрет на камне, который сам и нарисовал два года назад, — не было детей. Не могло быть. По медицинским причинам. Я никуда не исчезал, а жил с ней, отлучаясь только в командировки. Частые, но не долгие, редко больше месяца-двух. Большую часть времени мы проводили вместе, так что я, поверь, заметил бы, будь у неё ребёнок.

— У вас там, в вашей армии, есть какой-нибудь медосмотр? Психиатр на нём присутствует? — поинтересовался ехидно парень.

— У нас не армия, а частная военная компания. И главный медик там, не поверишь, я.

— Кто стрижёт парикмахера? — вопросил он. — Кто лечит доктора?

— Никто, — кивнул я. — Более того, твоя версия реальности реальнее моей. У тебя есть документы, подтверждающие твоё существование, а у меня подтверждающих твоё несуществование — нет. Потому что не бывает таких документов.

— И что ты полагаешь с этим делать, непапаша?

— Без понятия, несынок. Да и надо ли что-то делать? Ты большой мальчик, воспитывать тебя поздно. Материально не нуждаешься…

— Проверял? — перебил он меня.

— Проверял, — признал я. — А кто бы не проверил? Так вот, я тебе не нужен, ты мне тоже. Посторонние, в общем, люди. Может, на том и разойдёмся? Наследник ты и так первой очереди, если найдётся, что унаследовать. Или у тебя ко мне претензии морального плана? Психологические травмы, моральный ущерб…

— Не, этим я в пубертате отстрадал, — отмахнулся он.

— Так чего же ты до сих пор тут? Я тебя не гоню, не подумай, но тут ни блядей, ни наркоты, ни ночных клубов…

— И это узнал… — покачал он головой. — Всю жизнь тебе неинтересно было, а тут озаботился. Обломись, с этим покончено.

— Отчего же?

— Оказалось, плохим мальчиком быть так же скучно, как хорошим.

— А что не скучно?

— Не знаю. Пока в поиске.

— Ну, удачи. Сходи за водой к колонке, полью эти репьи.

— Так я поживу у тебя пока? — спросил он, поднимая с земли канистру. — Раз не гонишь?

— К Алиане клинья бьёшь?

— А хоть бы и так. Нельзя?

— Она несовершеннолетняя.

— Ещё неделю.

— В смысле?

— Ей восемнадцать через неделю, не знал?

— Нет.

— Да тебе вообще на всех плевать, — заявил он и ушёл за водой.

***

Ко дню рождения Алианы готовились серьёзно. Торт и шампанское (первый в жизни глоток шампанского — это событие!), подарки — ничего особенного, скорее, знаки внимания, — но Калидия вся извелась в выборе.

За время наших пляжных каникул девчонки постепенно перестали быть Носительницами Оболочек, Воинами Дома Креона, Наездницами На Кикаттах и так далее. Альку с недельку заметно ломало, но потом отпустило, и даже Калидия прекратила свой обычный владетельский говнёж. Задумчиво бродят в саду, сидят с книжками в шезлонгах, гуляют по побережью, катаются со мной в город на шопинг, плещутся в море в купальниках и без. Самые обычные семнадцатилетние девчонки, только кружочки интерфейсов видны. И то если присмотреться, потому что загорели обе.

Алиана ухаживаниям Дмитрия не поддаётся. Наоборот, немного демонстративно нежничает с Кали. Но при этом и не гонит. Девицам нравится его дразнить — прийти с пляжа топлес или вообще голышом, нарочито пойти мимо модельной походкой, поцеловаться у него на виду и всё такое. Парень держится стойко, улыбается, смотрит, не ведётся. Ни малейших признаков раздражения, терпелив и корректен. Подаёт сигналы: «Ни на чём не настаиваю, но, если что — я всегда рядом». Лучшая тактика в такой ситуации, так что паренёк не дурак и с женским полом опыт явно имеет. Альке он интересен. Не настолько, чтобы это что-то значило, но не противен. Она с ним охотно болтает, улыбается, смеётся шуткам, иногда остаётся тет-а-тет, хотя всегда на открытом, не интимном пространстве. Это как крепость осаждать. Если идти на приступ — получишь чан кипящего говна со стены за шиворот. А если не спешить и не отступать — глядишь, сами ключи от ворот вынесут. Не сразу, конечно, но…

Калидия ещё не ревнует в открытую, но посматривает на них иногда этак задумчиво. Молодёжь такая смешная.

***

На день рождения прибыла Змеямба. Не специально, просто совпало. Слон пропихнул её в кросс-локус и сразу откланялся.

— Пусть побудет тут, мне так спокойнее, — сказал он мрачно. — Рассредоточиваемся по схеме три.

— Всё так плохо? — поинтересовался я.

— Пока не так. Но с каждым днём такее и такее.

Схема три предполагает опасность нападения на базу, что совсем не радует. Не такого нападения, когда надо драться (это схема один), а такого, когда надо разбегаться по кустам. Личный состав растусовывается кто куда, чтобы всех одним ударом не накрыли.

— И куда ты влез на этот раз? — спросил я скептически.

— Не забивай башку, лепила, — отмахнулся Слон. — Чем дальше влез, тем ближе вылез. Разрулю.

Змеямба активно включилась в подготовку дня рождения, придумала кучу активностей, устроила много шума и веселья и вообще была душой вечера, а ночью, кажется, трахнула Лжедимитрия. То есть я свечку не держал, но по всему похоже. Глаза парня перестали быть голодными, и круглые жопки гарцующих поутру к морю девок он тоскующим взглядом не провожал.

Я пацана понимаю — перед ним каждый день две красотки прелестями трясут без всякой перспективы. Яйца, поди, уже звенят. А Зме ему хоть и в матери годится, но на свои годы никак не выглядит, к тому же тётка опытная, понимающая и без заморочек. Оказала гуманитарную помощь подрастающему поколению, да небось ещё и научила новому. У неё есть чему поучиться.

Лишь бы на здоровье.

— Хорошо тут у вас, спокойно так, — сказала Змеямба, присев на соседний шезлонг.

В руке у неё бокал с чем-то газированным, на носу тёмные очки, на голове соломенная шляпка, из одежды — бикини чуть шире ботиночных шнурков. Отлично выглядит.

— Неплохо, да, — согласился я. — А у вас?

— Тоска зелёная, — пожаловалась она. — Слон сначала никак не мог добраться до нужных людей и бесился, а потом добрался, но что-то пошло