Книга Снимать штаны и бегать - Александр Ивченко

– Не отвлекайтесь, Николай Николаевич! – строго прервал Кирилл. – Хорошо. Попробуем загадку попроще. – Четырехугольник из сосновой древесины мебельной влажности, где каждая сторона состоит из двух бортовых досок и одной накрывочной доски, скрепленных металлическими уголками.

– Гроб! – пробасил батюшка и перекрестился.

– Ну? Больше мнений не будет? – поинтересовался Кирилл – Снова мимо. Тогда третья загадка. Доска в резиновой оболочке, подвешенная на одиночных гибких элементах, выполненных из хромированного металла, которая может двигаться под прямыми углами относительно перекрестной балки.

– Дыба! – уверенно сказал человек-верблюд.

– Что? Нет других версий?

Собравшиеся никак не пожелали проявить свою эрудицию.

– Тогда, уважаемые знатоки, вопрос переходит к телезрителям. Зинаида Леонидовна! Чем же таким экзотическим вы, моя ненаглядная, порадовали меня на этот раз?

Гражданка Тушко, абсолютно не обманувшись теплыми интонациями в голосе Голомёдова, а наоборот, поняв их правильно, изменила цвет лица с красного на желтый так же быстро, как светофор на оживленном перекрестке.

– Это, та-скать, смета. Смета на детскую площадку. Вы же сами просили прикинуть, что сколько стоит.

– Совершенно верно, – кивнул Кирилл. – Я просил вас узнать, во сколько обойдется установка недорогой детской площадки. Ведь детская площадка – это что?

– Это? Ну, та-скать, детишкам, чтобы играться…

– Детишки здесь не при чем. Детская площадка – есть вещь для предвыборной агитации крайне наглядная. Знайте, уважаемая, что ни одна детская площадка на территории современной России не появилась сама по себе. Детские площадки – индикатор приближения выборов и обострения любви к электорату. Если мы раскидаем детские площадки в пятнадцати-двадцати дворах в спальных районах, прирост голосов будет измеряться в тысячах, если не в десятках тысяч. В известном смысле, детская площадка – это действительно стенобитное орудие, разносящее в прах недоверие к кандидату у бабушек, дедушек, мам и пап, а так же их соседей, вне зависимости от политических взглядов и вкусовых пристрастий. Но к чему же было подходить к вопросу так буквально и заказывать стенобитные орудия, гробы и дыбы?

– Ну, как же! – загорячилась гражданка Тушко. – Вот же! Я же не про то же! Первое – это скамья «Малая», второе – песочница «Обыкновенная», а третье – качели «Детские»…

– Эх, Зионида Ленаидовна… – тяжело вздохнул Голомёдов. – Неужели трудно называть скамью – скамьей, а качели – качелями? Когда вы в следующий раз вместо детской площадки по ошибке закажете на заводе гильотину, пожалуйста, казните меня первым. Если, конечно, на себя у вас рука не поднимется…

Гражданка Тушко насупилась, и понемногу на ее щеки вернулся бордовый румянец. Меж тем Кирилл, отложив бумаги в сторону, собрал пальцы в замок, обвел присутствующих внимательным взглядом и официально улыбнулся. От этой улыбки у мецената Брыкова окончательно испортилось настроение. Он почувствовал себя маленьким мальчиком, который в темной подворотне нарвался на циничный гоп-стоп. Будто кто-то невидимый взял его грубыми пальцами за горло, отчего в глубине сознания родилась обреченная уверенность в том, что все карманные деньги придется отдать.

– Мы собрались здесь для того, чтобы решить судьбу нашего с вами города. Ни больше, ни меньше! – заявил Голомёдов. – Речь идет об установке памятника. Кому-то может показаться, что я говорю лишь о появлении в городе еще одного очага культуры. Но это примитивное понимание ситуации. На самом же деле, наша с вами задача – воздвигнуть символ. Символ новой эры в жизни Славина и его жителей. Это будет памятник прошлому, которое мы помним и уважаем. Это будет памятник настоящему – тому глобальному перелому, который происходит сегодня в политической жизни города. Наконец, это памятник будущему, которое мы строим уже сегодня, формируя юные души и воспитывая завтрашних патриотов.

Скульптор Сквочковский заметно напрягся. Человек он был, безусловно, талантливый, но чтобы вот так сразу изваять символ прошлого, настоящего и будущего – для этого нужно было действительно напрячь воображение. А с этим у скульптора были определенные сложности. Однако оратор развеял его тревоги.

– Это будет памятник герою Отечественной войны 1812 года, нашему земляку генералу Льву Бубнееву. Личность выдающаяся. Господин Пилюгин, который не нуждается в дополнительном представлении, наш известный Славинский краевед, собрал обширный материал о Льве Аристарховиче.

Пилюгин важно кивнул и замычал:

– Личный друг адмирала Нахимова…

Но Кирилл осадил его на взлете:

– Чуть позже, Николай Николаевич. Мы ознакомим гостей с биографией этого без преувеличения выдающегося человека.

– Я требую, чтобы на памятнике было начертано слово «Сволочь!» – рявкнул вдруг Пилюгин. Батюшка вздрогнул и перекрестился, скульптор и меценат, не сговариваясь, открыли рты. Кирилл метнул на краеведа усталый взгляд и повел подбородком в сторону Раздайбедина:

– Василий… Займись!

Раздайбедин, не меняя вальяжного положения, толкнул через стол в сторону краеведа стопку чистой бумаги и лениво произнес:

– Конечно, Николай Николаич. Начертаем без разговоров. А вы пока можете набросать эскиз постамента и таблички. Со шрифтами поработайте.

Пилюгин ухватил лист и с увлечением принялся что-то на нем вычерчивать.

– Так вот, уважаемые, – продолжил Кирилл. – Надеюсь, каждому из нас ясно, что установка этого памятника – наш долг перед предками и потомками. Если можно так выразиться, наша почетная обязанность. Мы собрали вас здесь потому, что вы без преувеличения – цвет нашего города. Прогрессивная творческая интеллигенция.

При этих словах Брыков и Сквочковский горделиво выпятили животы, а отец Геннадий скромно потупил взор. Пилюгин же, с головой уйдя в свой чертеж, суть сказанного упустил.

– Мы, конечно, можем найти других специалистов. Как вы сами понимаете, недостатка в желающих помочь нет. Ведь это великое дело переживет всех нас. И любой дальновидный человек уже сегодня стремиться выстроить отношения с завтрашним мэром, коим, без сомнения, станет Харитон Ильич. – Кирилл внимательно посмотрел на гостей, выдерживая паузу. Брыков и Сквочковский тревожно заерзали на своих стульях. Увидев, что желаемый эффект достигнут, Голомёдов закончил:

– Но мы не сомневаемся, что в первую очередь опираться нужно именно на вас. Уверен, что вы оправдаете наше доверие.

Скульптор, меценат, священник, гражданка Тушко и даже сам Харитон Ильич энергично кивнули головами, выражая полное согласие.

– Тогда приступим к обсуждению деталей. – Веско сообщил Кирилл. – Какие имеются вопросы?

– О какой скульптуре идет речь? – торопливо заговорил Андриан Сквочковский, опасаясь, как бы его не опередил меценат и не предложил заказать памятник где-нибудь в столице.

– Каковы масштабы? Быть может, конная статуя?