Книга Огневица - Анита Феверс

без сновидений.

Глава 8. Плата по справедливости

Анушка толкнула дверь ногой, обеими руками удерживая наполненную до краев кадку. Кряхтя, перевалила ее через порог избы и вздрогнула, когда босые ноги облила ледяная колодезная водица. Анушка поставила ношу на пол, быстро перевязала подол узлом возле коленей, чтобы не замочить, и снова дернула кадку. Худые жилистые руки напряглись, Анушка закусила губу, но все же упрямо потащила воду в глубину избы, туда, где ее ждала тетка с хворостиной наперевес. Завтра явятся сваты, и к их приезду изба должна сиять так, чтобы никто не усомнился: хорошая из Анушки хозяйка выйдет. А после того как свежевымытые полы затопчут красные сафьяновые сапоги, сваты изволят откушать угощений, специально наготовленных невестящейся девицей. И это значило, что после уборки Анушке предстояло до полуночи стоять возле печи, пытаясь из нехитрых припасов соорудить богатый пир.

Анушка плюхнула кадку на пол перед закрытой дверью и перевела дух.

Когда готовишься для любимого – не тяжко. Когда спишь и видишь, как бы поскорее войти в дом, где хозяйкой станешь, – все само спорится да ладится. Пироги получаются пышные и белые, каша – рассыпчатая, хлеб – румяный и хрустящий, щи – наваристые и ароматные. Но к Анушке посватался нелюбый, оттого сейчас ей было тяжко и тоскливо.

Купец Доха из соседней волости – тот самый, что третью жену недавно схоронил, – приметил Анушку на торге и принялся вызнавать о ней у деревенских. Доха годился Анушке в отцы, да и красавцем его никто бы не назвал. Но зато дом у купца был полная чаша, одежду он носил богатую, а перстней на толстых волосатых пальцах сверкало – не счесть.

Их-то блеск и ослепил тетку Анушки. Уж больно той хотелось племянницу повыгоднее пристроить да и самой на старости лет расписные платки поносить. И не стала тетка задумываться, куда же подевались прежние жены Дохи, о которых зашептались все вокруг, едва узнав, что купец вдругорядь собрался жениться.

Ох и не хотелось Анушке идти за Доху, не о таком женихе она мечтала. Анушка и плакала, и в ноги тетке кидалась, умоляла не губить молодую жизнь, отказать купцовым сватам…

Но тетка, единственный родной человек, посулила Анушку из дома выгнать, коли та не согласится. Орала, брызгая слюной: «Не пойдешь за Доху – вообще ни за кого не выйдешь!» Только и получилось у Анушки, что отсрочку себе выпросить – ровно две седмицы. Что она будет делать потом, Анушка даже думать боялась.

А несколько дней спустя всякие странности начали с Анушкой происходить. То она замечала, как следит за ней кто-то – издалека, так что ни лица, ни одежды не разглядеть, только взгляд спину сверлит неотступно. То вещи ее пропадать стали. Вроде и мелочь какая – лента, гребень, – а все же страшновато. Нечисть шалила али вор какой повадился в дом лазать? Но на что вору девичьи безделушки? Анушка не знала, и оттого с каждым днем все страшнее ей делалось, стала она по ночам плохо спать, осунулась и побледнела.

– Была бы замужем, муженек бы тебя от всех напастей оградил. А богатый муженек, чай, еще и амулетов защитных прикупил бы, да не дешевок по паре чешуек, а настоящих, лаумами зачарованных, – приговаривала тетка, и от слов ее Анушке делалось еще более тошно.

Седмицу спустя, поздним вечером, когда Анушка возвращалась домой с торга, ей преградили путь двое мужиков – незнакомых, страшных, лицом темных… Анушка каким-то чудом – не иначе как с перепугу – вырвалась от них и побежала куда глаза глядели. Глядели они почему-то в сторону реки, и, лишь выбравшись на берег, Анушка поняла, что сама себя в ловушку загнала. И уж впору было ей в той реке и утопиться, да тут девица рыжая появилась, Итрида. Если б не она, худо пришлось бы Анушке. А то и вовсе сгибла бы.

После того вечера Анушка впервые крепко задумалась, не принять ли ей предложение Дохи. Ведь и правда он, с его деньгами, сумел бы и обереги купить, и охрану нанять. А она… научилась бы как-нибудь с ним уживаться.

Анушка зажмурилась, отгоняя тяжелые думы, быстро обрисовала указательным и средним пальцем круг на груди, перечеркнула его наискось и толкнула дверь.

– Тетушка? Я воды принесла.

Голос потонул в глухой недоброй тишине. Анушка подождала, пока глаза привыкнут к полумраку, и осторожно шагнула вперед. Кадка, из-за которой голые ноги уже сводило от холода, оказалась позабыта.

В углу шевельнулась какая-то темная куча, и Анушка вскрикнула с перепугу. Раздался хрип.

– Сохрани, Светозарная, защити, Кузнец Небесный… – Анушка попятилась и уперлась спиной в захлопнувшуюся дверь.

– Ну-у-ша… – прохрипел жуткий голос.

Из вороха тряпок протянулась белая скрюченная рука, и Анушка еще сильнее вжалась в дверь, отчаянно толкая ее и позабыв, что надо в другую сторону. Со страху язык у нее отнялся. Как есть навья в дом пробралась, и откуда только нечисть принесло?

– Нуша, помоги, – позвал тот же голос.

– Не подходи! – выдохнула девушка. Дверь все никак не поддавалась.

– Дочка… В груди больно… помоги…

Анушка не поверила своим ушам. Искоса она присмотрелась к ворочающейся куче. Взгляд скользнул по знакомым лаптям, зацепился за оберег, вывалившийся из ворота рубахи, прошелся по растрепанным волосам, выбившимся из-под платка.

И поняла девушка, что ошиблась. Не навья то была, а тетка. Должно быть, споткнулась неловко, завалилась да сдернула на себя с лавки изношенное одеяло, а в темноте Анушка приняла ее за неведомую чудь. Тетка дышала хрипло, со свистом, и все пыталась встать на ноги. Видать, прихватило сердце – то ли от жадности, то ли навий мир к себе позвал. Нужно было как можно скорее бежать за деревенской знахаркой, но Анушка не спешила.

В ее голове мигом пролетел вихрь мыслей. Детей у тетки не было. Из родни только она у Анушки и осталась. Но любви между ними это не прибавило: тетка использовала ее как рабочую силу, а теперь и вовсе решила выгодно продать Дохе. Что будет, если Анушка ей поможет? Замужество с нелюбым? С тем, у кого здоровые девки мрут как мухи? А если тетка помрет – то что? Анушка свободной станет?

И сможет сама хозяйством править?

Анушка не думала о том, что Доха может заявить на нее права. Она видела себя – без хворостины, гуляющей по спине каждый день, без подгорелой каши, в собственной, чисто отмытой и уютной избе. И картина эта была так хороша, что Анушка не торопилась расставаться со сладким образом.

Она не заметила, в какой момент хрип затих. Увидела только, что рука,