Книга Ненавижу и… хочу - Анна Веммер

– Именно поэтому Лиза работает у меня. Чем больше у меня на нее влияния, тем послушнее она. Ты права, некрасиво было солгать о наших отношениях, и я это сделал, потому что мне хотелось сделать Лизе больно. Но я знаю, что делаю. Держись от нее подальше, занимайся Артемом – и все будет нормально. Ты поняла меня?

Жанна молчит, и мне хочется начать биться головой о стол. Я превратился в скотину. Заставил бывшую жену заняться со мной сексом, наврал ей о том, что собираюсь жениться, и теперь прекрасная девушка, всей душой любящая моего сына, меня ненавидит. Правильно, в общем-то, делает.

Единственный способ не думать об этом и не жрать себя живьем – погрузиться в работу, что я и делаю. В бесконечной череде встреч, звонков, емейлов и документов я могу пропасть надолго, забыв пообедать и очнувшись лишь когда на город опускается ночь и включает тысячи огней в огромном окне.

Голова соображает слабо, и я понимаю, что голоден. В такой час почти никто не работает, торговый уже закрыт. Можно заказать доставку, но мне лень заморачиваться, я хочу лишь перекусить, дочитать документы и поехать домой, к сыну, и отрубиться до следующего безумного дня, в котором я снова наделаю кучу ошибок.

Еще бы перестать постоянно проверять мобильный в ожидании сообщений от Вадима.

Зачем я ищу информацию о бывшем Лизы? Теория о том, что это лишь игра на опережение и изучение потенциальных соперников не выдерживает никакой критики. Я помню каждый шрам на ее спине и, когда заполучу информацию о Герасимове, не уверен, что смогу сдержаться.

В темном холле пустого бизнес-центра негромко урчит автомат со всякой дрянью. Я словно его разбудил, потому что проклятая машина никак не хочет отдавать мне мой батончик. Психанув, бью кулаком по торцу железного ящика, чем заслуживаю недовольный взгляд охранника. Он неожиданно злит, потому что я, черт возьми, владелец этого здания, и я имею право подраться с автоматом за чертов батончик с орехами.

Голод и жизненная неопределенность делает из меня психа.

Вместо быстрой вылазки за перекусом, я провожу внизу минут двадцать. А когда поднимаюсь в кабинет, застаю интересную картину и даже перестаю дышать, чтобы не спугнуть Лизу, которая стоит у большого окна, обеими руками сжимает чашку дымящегося и безумно ароматного кофе, и улыбается своим мыслям. Улыбается грустно, но эта улыбка делает ее до невозможности красивой.

Я скучаю по ее длинным волосам. По мягким крупным кудрям. И по улыбке, даже очень грустной.

– Тебе придется очень постараться, чтобы начальник не узнал, чем ты занимаешься, пока его нет.

Она с визгом подпрыгивает, и кофе выплескивается – к счастью, на пол, не задев саму Лизу.

– Я… извини, я думала, ты уже ушел! Черт… – лихорадочно бормочет она. – Я хотела прибраться в кабинете, думала… это больше не повторится.

– Расслабься, – хмыкаю я. – Уборщицам можно пользоваться кофемашиной во внерабочее время. Но я не солгал: придется кое-что сделать, чтобы это разрешение не потеряло свою силу.

У Лизы меняется лицо. От улыбки не остается и следа, она, кажется, боится.

– Свари мне тоже. Секретарша варит какое-то дерьмо. А я…

Трясу шоколадным батончиком.

– Поделюсь быстрыми углеводами.

Очень странное чувство: снова видеть Лизу в своей жизни. Я только-только к ней привыкаю, поначалу казалось, что это сон. Вообще последние годы обладают каким-то оттенком нереальности. Бизнес пошел по пизде, потом авария, смерть отца и уход жены, реабилитация, поднятая из руин фирма, Жанна, мимолетный взгляд в клубе – и ночь, которая мне до сих пор снится. Из-за той ночи я не могу толком спать, и отказаться, отпустить ее тоже не могу.

Бывшая возвращается с чашкой, в которой исходит ароматом божественный напиток. Это, черт возьми, кофе, а не та бурда, что я пил весь день. И плевать, что время клонится к ночи, за такой кофе можно полуночничать без угрызений совести.

– Углеводы давай, – уголками губ улыбается Лиза.

Я честно, как будто мы дети, делим батончик на две части. Вприкуску с шоколадом кофе еще лучше. Я бы с удовольствием добавил в него коньяка, но, боюсь, тогда мысли потекут в совершенно противоположном от работы направлении. Я и так с трудом держу себя в руках и не возвращаюсь взглядом к Лизе, которая хороша даже в мешковатом «хбшном» костюме.

– Я сегодня говорила с Жанной, – вдруг произносит она.

Я морщусь. Почему обязательно портить такой кофе разговорами о том, в чем я и сам не разобрался?

– Она, кажется, удивилась, когда я назвала ее твоей невестой.

– Давай, еще ты брось в меня камень. Я уже извинился раз десять. Ляпнул, не подумав.

– Значит, вы не женитесь?

– Мы… я не делал ей предложение. И не уверен, что готов сделать. Жанна хорошая девушка, любит ребенка и, наверное, меня. Просто я не фанат спешки… с некоторых пор.

– Мне просто интересно, почему ты это сказал.

– Хотел, чтобы ты побесилась.

– Кто будет беситься от того, что бывший муж нашел новую любовь?

Она хмурится, словно и правда не понимает. Серьезно? Мы будем играть в игру «рад за тебя, желаю здоровья в личной жизни»? Ни капли ревности, ни капли досады, ни капли сожалений? Я бы поверил, если бы прошлой ночью не видел в ее глазах желание и не чувствовал дрожь от моих прикосновений. И даже сейчас она смотрит настороженно, сбивая дыхание, и до побелевших костяшек сжимает чашку.

– Например та, что неравнодушна к бывшему. Она будет беситься, как ты считаешь?

– Разве что… немного? – Лиза ставит пустую чашку на стол и ежится. – Только вот беситься, наверное, невозможно, если желаешь счастья. Это все равно, что злиться на сестру, которая выходит замуж или на сына, который поступил в университет мечты. Ничего общего с искренностью не имеет.

– А, по-моему, твоя жертвенность ничего общего с ней не имеет.

И я обязательно выясню, откуда она взялась. Вместе с Герасимовым, Мальдивами и тонкими белыми шрамами на твоей спине. Всю историю, от пролога до последней точки.

– Я ушла, но это не значит, что перестала вами дорожить. Впрочем… если ты все же хочешь добиться от меня негативных чувств, то Жанна меня сегодня выбесила. Она, кажется, против того, чтобы ты разрешил мне видеться с Артемом.

– Она тебе это сказала?

Со вздохом Лиза кивает. И ведь не врет: ей действительно одновременно неприятно от услышанного и от того, что я из нее это выковырял.

– Жанна не решает такие вопросы. Она няня.

– Девушка?

– Возможно… не знаю, Лиз. Я зря обидел ее враньем насчет свадьбы. И, возможно, мне стоит повременить с отношениями. Она действительно хорошая.

– Я тебе верю. Возможно…

Она закусывает губу и смотрит так жалобно, что мне, вопреки здравому смыслу, хочется рассмеяться.