Книга Констебль с Третьего участка - Сэй Алек

– Ого, кто же его так? – присвистнул мистер Макензи.

– Откуда же мне знать? – пожал плечами Маккейн.

– Ну, это же очевидно, джентльмены, – сказал доктор Уоткинс. – Мать Лукреция, разумеется.

– Согласен с вами, – кивнул инспектор Ланиган. – До пострига она была той ещё штучкой. А монашеский сан приняла после скандала, когда вызвала на дуэль леди О’Брэдли и изрядно её шпагой нашинковала. Но вы, мистер Маккейн, продолжайте.

– Да, сэр, – вздохнул тот. – Лжемонах укрылся внутри кеба и велел мне затащить туда ещё и сестру-привратницу, которая лежала без чувств во дворе. Затем мы проехали ко мне, сестру Епифанию я оттащил в подвал и помог Дэнгё-дайси перевязать рану. Этой же ночью мы вдвоём проникли в монастырь, – как и сегодня, ворота не были заперты, – и обыскали кабинет аббатисы. Не найдя ничего, мы вернулись ко мне и допросили пришедшую в себя монахиню о том, где находится тайник матери Лукреции.

– Вы применяли к ней… меры воздействия? – сурово нахмурился мистер Ланиган.

– Нет, разумеется, инспектор. Много ли надо, чтобы запугать беззащитную женщину?

– А затем вы вызвали мистера Доу, – утвердительно произнёс старший инспектор.

– Вызвал, да и нашёл его не я. Мне лишь поручили встретить его на вокзале и сопроводить в обитель Святой Урсулы. Я обязан был очистить содержимое тайника, а утром всё украденное у меня должны будут забрать. Мы вновь проникли в монастырь через открытые ворота, вскрыли кабинет настоятельницы, а остальное вы знаете.

– М-да. Засаду мы в доме, конечно, оставим, но сомневаюсь, что кто-то явится… – призадумался мистер Ланиган. – Однако, сэр, вы понимаете, что я вынужден буду передать вас суду по обвинениям в соучастии убийствам и шпионаже? И сомневаюсь, что хоть один судья вынесет решение, не связанное со смертной казнью.

– Конечно, инспектор. Просто мне было необходимо выговориться. Очень уж я устал носить это всё в себе. – Маккейн посмотрел на икону, с которой мистер О’Хара только что закончил удалять последние остатки старого лака, перевёл взгляд на меня и весело подмигнул: – А хорошо, что ты мне по шее ни разу не приложил, здоровяк.

Сказав это, он вцепился зубами в воротник своего пиджака и тут же рухнул со стула на пол. Стерёгшие его констебли, инспекторы Макензи с Ланиганом и мистер Уоткинс бросились к нему, но уже ничего не смогли поделать.

– Мёртв, – констатировал доктор. – Цианистый калий. Чувствуете лёгкий запах миндаля, джентльмены?

– Проклятие, – выругался старший инспектор. – Но кто бы мог ожидать, а? На ледник его, парни.

– Он… что же… покончил с собой? – потрясённо спросил наш художник, побледнев как мел и тяжело сглатывая.

– Совершенно верно, мистер О’Хара. О-о-о, вот только не вздумайте тут падать в обморок. – Мистер Ланиган открыл секретер, извлёк из него початую бутылку бренди и налил половину бокала. – Вот, выпейте. Это поможет вам прийти в себя.

Покуда художник, трясясь, словно осенний лист, крупными глотками пил, а констебли выносили покойного, я аккуратно положил чудотворный образ на столешницу и хотел уже испросить разрешения уйти домой, однако тут со стороны зала приёмов раздался шум и довольный смех сразу нескольких мужчин. Затем стук в дверь, и на пороге появился ухмыляющийся Стойкасл.

– И чем вы так довольны, констебль? – желчно поинтересовался инспектор Ланиган.

– Осмелюсь доложить, сэр, дежурный наряд доставил сестру Епифанию, – посмеиваясь, ответил тот. – Только она, прошу прощения, уже сама готова была себя спасать. Разобрала, осмелюсь доложить, свой топчан, когда в подвал вошёл констебль О’Йолки, ударила его по голове и выбежала из подвала, размахивая доской. У констебля шлем теперь, ну чисто сложенный шапокляк, и в голове звенит.

– Благослови вас Господь, инспектор! – Могучая длань сестры Епифании без труда сдвинула Стойкасла с дороги, а сама она прошествовала в кабинет, осеняя Ланигана крестным знамением. – Я уже думала, что эти враги рода человеческого заперли меня в подвале навечно и никто не придёт мне во спасение.

Доктор Уоткинс негромко фыркнул себе в усы и отвернулся, скрывая ухмылку. Я же позволил себе улыбнуться совершенно открыто – рад был, что с монахиней всё в порядке.

– Всё позади, сестра. Большая часть злоумышленников задержана, и все ваши горести позади, – ответил Ланиган и, поглядев на бренди, которое всё ещё держал в руках, спросил: – Выпьете немного? Вон доктор Уоткинс утверждает, что от нервов это полезно.

– Разве что самую малость, – ответила та.

Инспектор достал из секретера ещё один бокал, наполнил его на треть, затем с сомнением посмотрел на сестру Епифанию и наполнил его до краёв.

– Благодарю, – сказала монахиня, принимая бренди, крякнула и опустошила бокал в два глотка. – Ух, прямо чувствую, как нервы успокаиваются. Констебли говорили, что вы хотели меня о чём-то спросить, господа?

– Да, сестра, – произнёс доктор Уоткинс. – Скажите, как получилось, что вы отравились пирожным? Ведь вы не любите сладкого.

– Я к нему равнодушна, но отказаться от угощения аббатисы… – Та пожала плечами, отчего груди её под сутаной всколыхнулись, словно морские волны в шторм.

– Она что же, сама его вам дала? – поинтересовался инспектор.

– Нет, я стерегла калитку, ожидая визита ниппонского отшельника, и, когда принесли пирожные, их вызвалась отнести сестра Анабелия, подошедшая со мной поболтать. Затем она вернулась с одним пирожным и сказала, что мать Лукреция меня угощает. Я было хотела поделиться, но эта егоза уже упорхнула, и пирожное я съела сама. Затем… А затем я, кажется, лишилась чувств и пришла в себя уже в каком-то подвале, слабая, словно воробушек.

– И давно вы знаете эту Анабелию? Как её в миру звали? – напряжённо спросил доктор.

– Она новенькая, недели две как перебралась к нам откуда-то из Корка, не скажу подробнее на память. А в миру она звалась Шарлотта Баксон. Я отчего знаю – я ведь ещё и обязанности секретаря настоятельницы исполняю.

– Стойкасл, прикажите дежурному наряду сопроводить сестру в обитель, а оттуда доставить сестру Анабелию, – распорядился инспектор Ланиган.

– Держу пари, этой Баксон там уже нет, – заметил Макензи, когда все покинули кабинет.

– Склонен согласиться с вами, но попробовать мы обязаны, – задумчиво ответил старший инспектор. – Вильк, мы вас задержали почти на всю ночь… Простите нас, идите, голубчик, отдыхайте.

Перенеся икону в мастерскую мистера О’Хара и дружески попрощавшись со Стойкаслом, я уже совсем было собрался идти домой, однако в тот самый момент, когда я вышел из участка на улицу, из-за поворота появился несущийся во весь опор кеб. Он мчался так споро, словно за ним гнались все падшие ангелы преисподней, и, хотя в утренней сероватой мгле фонари на нём были отлично различимы, такой аллюр создавал опасность для случайных прохожих. Я уже извлёк свисток, собираясь подать сигнал по форме два и оштрафовать нарушителя, когда тот резко затормозил и из кеба выскочил мистер Адвокат.