Книга Чужими руками - Юля Григорьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все-таки фотографии! Кто-то и где-то меня сфотографировал. Судорожно перебираю возможные варианты.
Прежде всего, Супермен. Но мы занимаемся любовью только в его квартире. Кроме Супермена и меня, в ней никто не бывает. В этом я уверена. Нюх у меня собачий. Сразу бы почувствовала. Могла ли Лизка подкупить Супермена?
Как говорится, купить можно кого угодно. Главное – заплатить человеку его цену. Супермен – не президент, не глава правительства, не олигарх. Деньги, как и всякий нормальный человек, любит. Лизка вполне могла бы с ним сторговаться. Только вся операция при самом скромном раскладе займет не один день. Лизка в Питере как раз около недели и живет. Но ей нужно было время, чтобы узнать про Супермена. Потом встретиться с ним. Договориться. Супермен, конечно, любит деньги. И про возможность стать порнозвездой, помнится, мы недавно говорили. В шутку вроде бы. Но в каждой шутке… Неужто он мог пойти на такое? Нет! Потому что, если бы он это сделал, не мог бы не измениться. Немного. Едва уловимо. Но мне хватило бы этого. Я почувствовала бы в нем перемену. А еще… Появись у него шальные деньги – я бы узнала об этом. Нет, это не Супермен. Тогда кто?
Лизка могла нанять специалиста, который узнал бы про Супермена и установил в его квартире аппаратуру. Как это сделала я, наняв Вениамина Аркадьевича. В принципе это возможно.
Может, на снимках мой босс? Фигурировать на таких фотографиях он не согласился бы ни за какие денежки. Воткнуть в кабинете или машине шефа аппаратуру могли и без его ведома. Жена, конкуренты. Спецслужбы, наконец. В первом случае фотографии попали бы к жене. Тут бы она и мою рожу располосовала. Конкуренты? Ильич – фигура не того масштаба, чтобы его такой фигней шантажировать. Кроме семейной ссоры, это ему ничем не грозит. С такими, как Ильич, проще обращаются. Два выстрела – и нет конкурента. А если Ильич сам сделал фотографии? Ведь он – большой любитель клубнички. Мог. Но торговать ими не стал бы.
Черт побери! Что за времена настали! Скоро в свое удовольствие не потрахаешься. Все время надо помнить, что тебя, возможно, фотографируют.
Продолжаю внимательно вслушиваться в разговор Василия с Лизкой. Может быть, они как-нибудь прокомментируют фотографии. И тогда я точно смогу понять, с кем это меня запечатлели. Если окажется, что в поезде, – значит, тот фээсбэшник из вагона СВ оказался подонком. Если назовут гостиничный номер, значит, или уик-энд с контрагентом из Киева, или охмуреж того белобрысого финна в Хельсинки. Кто еще? Тарзан? Джеймс Бонд? Ну, дела.
В наушниках звучит злой голос Василия. Грубая ругань. Угрозы в мой адрес. Задело Васю за живое. Посмотреть бы, что его так взбесило. Сам факт или подробности.
– Не горячись! – негромко говорит Елизавета. – Если ты хочешь мстить Зойке за рога, которыми она так щедро твою буйную голову украсила, нам с тобой не по пути.
Молчание. Слышу, что один из них ходит по комнате, другой барабанит пальцами по столу.
– Ладно! – слышу голос Василия. – Пора мне.
– Когда увидимся?– Она на выходные на корпоратив должна уехать. Вернется… Тогда и встретимся!
То, как он произнес эти слова, вызывает у меня озноб. Не только приговор вынесли, но и дату казни назначили! Если все пойдет по их плану – жить мне осталось всего ничего. И отправитесь вы, Зоя Андреевна, в лучший из миров!
Становится невыносимо грустно. На глазах наворачиваются слезы. Едва не пропускаю последние слова Василия. Он уже в прихожей. Уже прощается с Елизаветой, но вдруг спрашивает:
– Дай мне эти фотографии!
– Не надо, Вася! – негромко, но твердо отвечает Лизка. – Я их сожгу! Они не нужны больше.
– Я их ей покажу! – настаивает Василий. – Хочу глаза этой суки увидеть!
– Нельзя этого делать, – убежденно говорит Лизка. – Разборки, скандалы сейчас ни к чему.
– Ладно! – нехотя соглашается Василий.
Они прощаются. Хлопает дверь. Я выключаю приемник. Слава богу, этот кошмар закончился!
Еще раз убеждаюсь, что Вениамин Аркадьевич – специалист своего дела. Уловить момент, когда и откуда он появляется около машины, стало для меня прямо-таки навязчивой идеей. В этот раз назначила ему встречу с утречка на автостоянке возле станции метро. По опыту знаю, что в это время стоянка пуста, как голова блондинки. Рядом с моей машиной – на многие метры открытое пространство. Неужели он и в этой ситуации исхитрится незаметно подойти?
Сижу в «ласточке», крайне довольная своей придумкой. Чтобы не прозевать появление детектива, кручу головой, как флюгером. Уверена, что уж на этот раз не оставила ему шансов. Обломается Вениамин Аркадьевич. Если он, конечно, не пользуется услугами потусторонних сил.
За окнами машины лениво просыпается серое питерское утро. Когда-то, как рассказывала мама, день начинался с появления на улицах дворников с метлами. Теперь все не так. По улице проезжают пока еще редкие машины. На тротуарах – столь же редкие прохожие.
От нечего делать пытаюсь угадывать, кто откуда и куда идет. Вот, например, тот средних лет мужчина в пуховике. Шагает неуверенно. Словно только вчера ходить научился. Непохоже, чтобы с бодуна. Тут ведь как в том анекдоте: на работу – рано, с работы – поздно.
А вот с тем пареньком все проще. Явно студент. Идет не со студенческой вечеринки. Трезвыми с них редко возвращаются. Во всяком случае, в наше время так было. Да и проснуться в такую рань после буйного веселья нелегко. От подружки идет? А почему на лице нет загадочной улыбки от приятных воспоминаний? Одна только озабоченность. Поссорился? Или с трудовой вахты идет? Торопится с ночной подработки в общагу. Всю ночь без сна просидел. В обмен на мятые купюры одаривал страждущих сигаретами, паленой водкой, а то и дурью. Теперь спешит: до начала занятий надо душ принять, в порядок себя привести. Удачи тебе, паренек!
С той согнувшейся под тяжестью лет бабулькой все просто. Спешит к дочери, чтобы нянчиться с внуками. Дочка растит детишек без мужа, ей на работу надо, денежку на прокорм себе и деткам зарабатывать. Детки на домашнем воспитании. Очередь в детский сад подойдет аккурат к окончанию ребенком школы. Бабулька давно на пенсии, да назвать ее жизнь заслуженным отдыхом язык не поворачивается.
Развлекаясь наблюдениями за прохожими, не забываю о главном: не пропустить появление детектива. Но Вениамин Аркадьевич преподал мне очередной урок высокого профессионализма.
Откуда он появился около машины, я снова не заметила. Просто материализовался из воздуха. Гудини и Копперфильд отдыхают!
Детектив садится рядом со мной.
– Вы всегда появляетесь словно из ниоткуда, – говорю ему после обязательных приветствий. – Каждый раз пытаюсь это отследить – и каждый раз ничего не получается. Как вам это удается?
На губах Вениамина Аркадьевича на неуловимое мгновение появляется подобие улыбки. И тут же сменяется деловой серьезностью. Он отвечает с сердечной простотой Ленина:
