Книга Козлы отпущения - Эфраим Кишон

Я стоял, глядя на это вопиющее безобразие, и тут ко мне подошел с дружественным видом человек средних лет.

— Кто это сделал? Кто этот подлец?

— Не знаю, — ответил я, — я с ним незнаком.

— Он был лысый?

Тут меня вновь окружили зеваки, так что Мици могла наблюдать за происходящим лишь издали, бросая на меня удивленные взгляды.

— По-моему, он был лысый, — пробормотал и, — но я в этом не уверен.

— Что-то вы слишком колеблетесь, господин хороший, — раздался вдруг голос толстой тетки позади меня, — вы, конечно, видели человека, который испортил вам новый костюм. Так был он лысый или нет? Вы что, слепой?

— Правильно, — неслось отовсюду, — это на них похоже, они увидели человека с шевелюрой, сказали: «А ну-ка, покажем этим волосатым!» — и вылили на него целую бутылку чернил.

— Каждый лысый носит в кармане бутылку чернил. Они без этого на улицу не выходят, — сказал человек средних лет, обращаясь ко мне. — Короче, он был лысый или нет?

— Кажется… не помню.

Раздались гневные выкрики:

— А чего это вы их выгораживаете, дорогой, когда они на вас средь бела дня льют яд?

Тяжелая рука легла мне на плечо:

— Может, и ты лысый, дружок?

Несколько сильных рук вцепились в мой пиджак.

— У него парик! — завизжала молодая женщина, гулявшая с младенцем. — Сорвите подлый парик с этой лысой свиньи!

Мужчина средних лет вырвал пучок волос из моей головы, после чего любопытные разошлись с видимым недовольством.

— Сумасшедшие, — кричала Мици вслед толпе, — чего вы от него хотите?

— Ничего, девушка, — ответил мужчина средних лет, — но понятно, что этот господин ясно видел — был террорист лысым или нет.

— Ведь я уже сказал, — вздохнул я, — что я почти уверен…

— Он просто не хочет раскрывать свой рот! — проревел какой-то обладатель густого баса. — Такие типы даже хуже, чем сами лысые!

Я посмотрел по сторонам и увидел в глазах окружающих меня людей пламя любви к родной стране. Толпа ожидала лишь сигнала, чтобы обрушить на мою голову все свое патриотическое негодование. Мне надо было срочно что-то решать.

— Да, он был лысый! — выпалил я. — Это почти наверняка. Он был лысый, и когда он поливал меня чернилами, то кричал: «Смерть волосатым!»

Толпа была просто потрясена.

— Наконец этот тип открыл-таки свою пасть, — сказал тот самый мужчина средних лет, — из-за таких лысых террористов, как этот, с чернилами, у нас в стране инфляция!

— Вот именно! — согласилась толстая тетка. — Они все заодно!

Я использовал минутную передышку, чтобы проложить себе дорогу сквозь толпу вместе с моей Мици. Мы еще долго были подавлены случившимся.

— Вот видишь, — сказал я Мици, — до какой абсурдной ситуации могут довести человека эти наглые лысые!

2

И вот настал день основания Партии.

В качестве арены для проведения исторического мероприятия, сулящего великое будущее, была избрана моя съемная комнатушка. Я заранее обратился к вдове Шик и потребовал от нее по случаю торжества осуществить функцию выметания пыли из-под шкафа, а также соизволить приготовить кофе для делегатов. Вдова вначале не оценила возложенной на нее миссии, но когда узнала, что господин Шумкоти будет присутствовать на заседании, быстренько все сделала.

Пепи пришел раньше доктора Шимковича. Мой друг был изысканно одет и даже надушен одеколоном. Он поцеловал руку вдове, и она чуть не разрыдалась от нахлынувших на нее чувств.

Моему врожденному чувству справедливости была нанесена травма, когда я увидел, как эта пожилая женщина прямо-таки таяла при взгляде на этого беззубого мошенника, хотя она с тем же успехом могла бы влюбиться и в меня.

Мы с Пепи быстренько обсудили ситуацию. Мой друг выразил радость по поводу того, что мы можем наконец приступить к работе после того как, вследствие подлой измены «Утреннего вестника», потеряли наш единственный орган средств массовой информации для волосатого сообщества. Сейчас возникла настоятельная необходимость в издании новой социально-ориентированной газеты. Мы подняли знамя борьбы и надежды на чудесное возрождение нашего движения.

— Знаешь, Гиди, — сказал Пепи, устремляя взгляд в пространство, — еще когда я писал статью о Пулицере, я был уверен в том, что на меня будет возложена руководящая роль в деле борьбы с лысыми и что в этой борьбе я буду не одинок. Свидетельствует ли это о моей социальной зрелости? Нет, Гиди, то была просто моя феноменальная интуиция.

Я пододвинул кресло поближе к моему лучшему другу.

— Я тебе очень многим обязан, Пепичка, — сказал я, будучи погружен в размышления, — в конце концов Пулицер был всего-навсего первым толчком. В моем подсознании всегда жила картина будущего нации. Я чувствовал, что должен сделать первый шаг, если хочу, чтобы История возложила на меня руководящую роль. Знаешь, Пепуля, на определенном этапе я действительно поверил, что я пророк национального волосатого движения. А сейчас мне просто смешно об этом вспоминать. Ведь сегодня это уже не вопрос веры — сегодня мы это знаем наверняка.

Пепи нервно отпил из рюмки абрикосового ликера, будто бы намекая, что руководящая роль мне никак не подходит. Я с трудом скрыл саркастическую улыбку. Мое видное место в Движении бросалось в глаза хотя бы потому, что я весил на пятнадцать килограмм больше Пепи. В этом вопросе у меня никаких сомнений не было. Тем не менее, мой друг сделал последнюю попытку отстоять свою главенствующую роль.

— Мое положение в обществе обязывает меня, — сказал он энергично. — Мне как руководителю Движения срочно нужна личная охрана. Посему я нанял на эту должность метрдотеля Йони, моего пылкого приверженца, который призван заботиться о моей личной безопасности на суше и на море.

Я охладил пыл своего соратника щелчком по лбу:

— У тебя нет никакого права нанимать людей на работу без согласия руководства Движения. При всем моем к тебе уважении ты должен вначале получить согласие лидера.

Пепи проглотил обиду и попросил моего согласия, каковое я ему охотно и дал. При этом я сообщил ему, что у меня не было намерения задеть его, просто для меня важно, чтобы люди беспрекословно выполняли руководящие указания. Затем мы пришли к соглашению, что финансовые вопросы Движения будут решаться между нами в тайном порядке и доктор Шимкович не будет в них вмешиваться, поскольку в этом нет необходимости.

Тут как раз вошел доктор Шимкович. Несмотря на полноту, он обладал упругой походкой. У него в руках была портативная пишущая машинка, поскольку я заранее позаботился о том, чтобы в его обязанности была включена и работа с этим инструментом.

Я представил моего протеже Пепи. Доктор Шимкович полчаса восхвалял статьи Пепи по проблеме защиты волосатых и чуть ли не исповедовался перед ним. Я подал несколько бутылок изысканных напитков будущему партийному руководству, дабы поднять бокалы за процветание нашего дела, и мы приступили к спасению нации.