Книга Дзэн в японской культуре - Дайсэцу Тэйтаро Судзуки

значительные философы, но чаще всего их искания шли в русле индийской традиции, отчего труды их и не оказали столь повсеместного воздействия на умы, как южносунское чжусианство. Давно доказано, что философия Южной Сун не могла бы достигнуть таких высот, если бы не опиралась на опыт буддийских предшественников. Теперь посмотрим, как развивался при династии Сун классический даосизм, чтобы лучше понять специфику влияния Дзэн на мысли и чувства японцев.

Китай дал миру два оригинальных течения философской мысли – конфуцианство и «чистый» даосизм, свободный от народных верований и суеверий. Конфуцианство воплощает практические свойства натуры китайца, будучи учением позитивистским, меж тем как даосизм воплощает мистические, иррационалистские черты той же натуры. Когда буддизм впервые проник в Китай в начальный период правления династии Поздняя Хань (64 г. н. э.), он нашел союзника в учении даосских мудрецов Лао-цзы и Чжуан-цзы. На первых порах буддизм играл не слишком заметную роль в мире китайской мысли: монахи занимались преимущественно переводом священных текстов на родной язык, а большинство населения плохо представляло, как уложить новую доктрину в систему старых, привычных представлений. Тем не менее, благодаря переводам, китайцы вскоре поняли, что буддизм несет в себе глубокие идеи и благородные стремления. С последней четверти II в., когда частями стали выходить на китайском языке переводы «Трактата о постижении высшей мудрости» («Праджня-парамита-сутра», впервые переведена в 179 г.), многие мыслители со всей серьезностью занялись изучением наследия буддизма. Если же они не могли до конца осознать идею Пустоты (шуньята), то находили родственное понятие Ничто (у) в сочинениях Лао-цзы.

В период Шести династий (386–587), когда даосизм был настолько в моде, что даже конфуцианские тексты толковались в свете даосских концепций, в Китае в 401 г. появился индийский миссионер Кумараджива, который перевел на китайский язык ряд важнейших сутр Махаяны. Кумараджива был не только прекрасным переводчиком, но и крупным философом, сумевшим многое прояснить в понимании доктрины Махаяны, а его ученики продолжили работу по адаптации буддизма к восприятию народов Срединного царства.

Школа китайского буддизма Саньлунь (яп. Санрон) была основана Цзицзаном (549–623), который принял за основу своей философии учение Нагарджуны. Школ такого типа земля Конфуция и Лао-цзы ранее не знала, но можно с уверенностью сказать, что создатель ее все еще находился под сильным влиянием индийской мысли. Большинство его философских построений выдержано скорее в индийском духе, чем в китайском. Разумеется, он был китайским буддистом, но в первую очередь все-таки буддистом и лишь затем китайцем.

Вслед за Саньлунь возникла другая мощная школа, Тянь-тай (яп. Тэндай). Ее отцами-основателями были Хуэй Вэнь (550–577), Хуэй Сы (514–577) и Чжи И (538–597). Чуть позже, в VII в., увидела свет школа Вэй-аши (яп. Юисики). Начало ей было положено Сюань Чжуаном (600–644), осуществившим перевод на китайский философского трактата Васубандху «Дух единый» («Виджнянаматра»), а крупнейшим теоретиком школы стал впоследствии Цзи Цзи (632–682), талантливый ученик Сюань Чжуана.

Школа Хуаянь (яп. Кэгон), превратившаяся со временем, как и две вышеупомянутые школы, в мощную секту, зародилась в Китае при династиях Суй и Тан. Монах Фацзан (643–712) систематизировал учение школы, обобщив труды своих великих предшественников Ду Шуня (557–640) и Чжи Яня (602–668).

Школа Тяньтай основана на «Саддхарма-пундарике», на Вэйши (идеалистических учениях Асанги и Васубандху), на Хуаянь («Аватамсаке»). Последнюю из перечисленных трех школ можно считать вершиной буддийской философии в Китае. Это самая замечательная из всех философских систем, когда-либо созданных народами Востока. «Аватамсака-сутра», включающая в себя трактаты «Дасабхумика» и «Гандавьюха», бесспорно, является вершиной творческого воображения индийцев, совершенно не свойственного китайскому мышлению и мироощущению. Поистине, интеллектуальным завоеванием китайского буддизма можно считать то, что столь чужеродные плоды индийской культуры были так системно, методично и грамотно усвоены, философия школы Хуаянь доказывает глубину китайского религиозного сознания, сформировавшегося под воздействием многовековых традиций буддистского образования, вдумчивого изучения классики. Именно эти традиции пробудили дух и разум нации от долгого сна, дали мощный стимул к развитию сунской философии. Параллельно со школой Хуаянь, воплотившей интеллектуальное направление китайского буддизма, развивалась другая школа, Дзэн (кит. Чань), приобретая все большую власть над умами. Дзэн апеллировал отчасти к эмпирическим установкам исконно китайского склада ума, отчасти к его же мистическим наклонностям. Дзэн отвергал книжную ученость и признавал только интуитивный способ познания. В сущности, могли быть использованы следующие методы познания: эмпиризм, мистицизм и позитивизм, поскольку все они опираются лишь на факты, почерпнутые из опыта, и не отваживаются поместить эти факты в соответствующее интеллектуальное обрамление.

Однако человек как социальная особь не может довольствоваться чистым опытом, желая сообщить результаты его собратьям, а это значит, что интуиция должна непременно иметь свое содержание, свои идеи, то есть подвергаться интеллектуальной реконструкции. Дзэн сделал все возможное, чтобы остаться на интуитивном уровне познания, и максимально использовал образы, символы, всевозможные поэтические приемы.

Когда же Дзэн все же вынужден был прибегнуть к рациональным суждениям, хорошим подспорьем ему послужила философия Хуаянь. Слияние философии Дзэн и Хуаянь (Кэгон), достигнутое, впрочем, непредумышленно, наиболее явственно прослеживается у Чэн Гуаня (738–838) и Цзун Ми (780–841). Оба были выдающимися учеными школы Хуаянь и в то же время исповедовали Дзэн. Такой подход и создал предпосылки для последующего распространения влияния Дзэн-буддизма на конфуцианских философов эпохи Сун.

При династии Тан к тому же была подготовлена почва, на которой спустя века расцвело сунское «учение о Дао», ценнейший продукт, полученный из тигля китайской мысли, в котором переплавились идеи Хуаянь и Дзэн, доктрины Конфуция и Лао-цзы.

У Чжу Си (яп. Сюси) были достойные предшественники: Чжоу Дуньи (Сю Тон-и, 1017–1073), Чжан Хэнцюй (Тё О-кё, 1077–1135), а также братья Чэн (Тэй) Миндао (Мэй-до, 1085–1139) и Ичуань (И-сэн, 1107–1182). Все они стремились выстроить свои философские конструкции на чисто китайском фундаменте, за который принимались Четверокнижие («Лунь юй» Конфуция, «Мэн-цзы», «Да сяо», «Чжун юн») и «Книга перемен» («И-цзин»). О том, что все вышеназванные ученые мужи усердно изучали Дзэн и прибегали к его идеям, свидетельствует тот факт, что они придают особое значение опыту внезапного прозрения, которое наступит после тщательного изучения классиков и размышлений над сокровенным смыслом их писаний. Свою космогонию и онтологию они выводят из первичной категории у-цзи (Беспредельность), тай-цзи (Великий предел) или же тай-сюй (Великая Пустота). Все эти понятия заимствованы из «Книги перемен» и сочинений Лао-цзы, но тай-сюй здесь имеет буддийское звучание. Если это понятие как философский принцип перевести на язык этики, то оно будет означать искренность, а идеал человеческой жизни сведется к культивированию такого достоинства, как искренность, стремление к истине. Ведь только это стремление и делает мир таким, каков он есть, заставляет мужское начало Ян и женское Инь,