Книга Дзэн в японской культуре - Дайсэцу Тэйтаро Судзуки

в Китае примет конфуцианскую окраску. Однако следует иметь в виду, что поначалу, на заре истории Дзэн, весь строй его философии был буддистским, то есть индийским, что не характерно для традиционных китайских учений, в частности конфуцианства. Позднее, при династиях Тан и Сун, ученые-конфуцианцы сознательно или бессознательно вводили элементы Дзэн-буддизма в свою систему. Иначе говоря, Дзэн воспринял от конфуцианства практическую направленность учения, между тем как конфуцианство, пусть порой опосредованно, позаимствовало из Дзэн-буддизма идущую от индийцев приверженность к отвлеченным размышлениям и в конце концов пришло к созданию обширной метафизической базы для доктрины Кун-цзы (Конфуция) и его последователей. Сунские философы особенно подчеркивали важность изучения канонического Четверокнижия, которое давало им обильный материал для построения новой системы. Тем самым они прокладывали путь к сближению между Дзэн-буддизмом и конфуцианством.

Ревностные буддисты по убеждениям, дзэнские монахи становились одновременно и пропагандистами конфуцианства. Строго говоря, Дзэн вообще не располагает собственной философией. Стержнем всего учения служит интуитивный опыт, а интеллектуальное изложение этого опыта может быть оформлено в любой философской системе, вовсе не обязательно буддистской. Если дзэнские мастера по каким-либо причинам находили это целесообразным, они вполне могли создать собственную школу, расходящуюся с традиционной интерпретацией доктрины. Итак, дзэн-буддисты могли быть и конфуцианцами, и приверженцами даосизма или даже синтоизма.

Впрочем, дзэнский опыт поддается объяснению и в категориях западной философии.

В ХIV – ХV вв. центрами печатания и распространения конфуцианских текстов, не говоря уж о дзэнских сочинениях, были так называемые Пять Гор, то есть пять крупнейших дзэнских монастырей, расположенных в окрестностях Киото. Некоторые конфуцианские и буддийские книги того периода, в том числе и датированные XIII в., сохранились до наших дней и к тому же донесли до наших современников великолепные образцы дальневосточной гравюры на дереве.

Дзэнские монахи не только издавали собрания буддийских и конфуцианских классических текстов, но также составляли хрестоматии и учебники общеобразовательного характера, рассчитанные на широкие массы паломников, которые жаждали повысить свой культурный уровень и обогатить знания в стенах гостеприимных монастырей. Тогда же завоевали популярность народные школы тэракоя. Слово «тэра» означает «буддийский храм», «ко» – «дети», и «я» – «дом». Разветвленная сеть приходских школ тэракоя на протяжении всего средневековья играла роль системы народного образования для Японии, пока на смену ей не пришла другая (современная система) после реставрации Мэйдзи в 1868 г.

Деятельность дзэнских монахов не ограничивалась центральной частью Японии. Даймё из дальних провинций также приглашали монахов руководить обучением своих вассалов, причем наставники, как правило, были типичными буддисто-конфуцианцами. Взять хотя бы дзэнского монаха Кэйана (1427–1508), который отправился по приглашению князя в юго-западную провинцию Сацума на острове Кюсю. Кэйан специализировался на изучении Четверокнижия, включающего «Рассуждения и беседы» («Лунь юй») Конфуция, трактаты «Мэн-цзы», «Великое учение» («Да сяо») и «Учение о Срединном пути» («Чжун юн») в свете комментаторской традиции Чжу Си. При этом, будучи буддийским монахом, он не забывал подчеркивать значимость Дзэн применительно к конфуцианской философии. Главным направлением его исканий было изучение духа-разума. Кэйан был также знатоком конфуцианского канона, заключенного в Пятикнижии: «Книга перемен» («И-цзин»), «Книга истории» («Шу-цзин»), «Книга песен» («Ши-цзин»), «Весны и осени» («Чуньцю»), «Книга ритуалов» («Ли-цзи»), и даже читал лекции по «Книге истории», содержащей этические установления древних властителей Китая. Влияние духовного наследия Кэйана в Сацумё было чрезвычайно велико. Среди его последователей и учеников в третьем поколении широко известен Симадзу Ниссинсай (1492–1568). Ниссинсай, разумеется, не мог учиться у самого Кэйана, но его мать, а также учителя были хорошо знакомы с Мастером и искренне восхищались талантами почтенного монаха. Ниссинсай родился в самурайской семье Симадзу, и старший его сын впоследствии возглавил клан, приняв во владение три провинции – Сацума, Осуми и Хюга. Сын способствовал распространению этического учения Ниссинсая по всей подвластной ему территории. Вплоть до реставрации Мэйдзи имя философа было окружено заслуженным почетом и уважением.

Среди прославленных дзэнских мастеров Пяти Гор следует упомянуть Мусо Кокуси (1275–1351), Гэнкэя (1269–1352), Кокан Сирэна (1278–1346), Тюган Энгэцу (1300–1375), Гидо Сюсина (1321–1388) и ряд других подвижников, занимавшихся изучением конфуцианской классики в соответствии с духом Дзэн-буддизма. Примеру дзэнских наставников следовали также сёгуны и члены императорской фамилии: они прилежно постигали мудрость Дзэн, не забывая при этом посещать лекции по конфуцианству. Император Ханадзоно (правил в 1308–1317 гг.) отдал свою резиденцию в распоряжение дзэнского мастера Кандзана (1277–1360). На базе дворца была создана обитель Мёсин-дзи в западной части Киото, со временем ставшая во главе наиболее мощного ответвления дзэнской школы Риндзай. Набожный монарх усердно изучал труды сунских философов, оставаясь ревностным приверженцем и пропагандистом Дзэн-буддизма, в котором он сумел подняться значительно выше любительского уровня. Наставления императора Ханадзоно, адресованные августейшему преемнику, являют собой образец подлинной государственной мудрости. Статуя императора в облачении дзэнского монаха, сидящего со скрещенными ногами в позе, исполненной спокойного достоинства, до наших дней сохранилась в его собственных покоях в Мёсин-дзи, где правитель любил предаваться медитации. «Записки» Ханадзоно служат также важным историческим источником.

Можно добавить, что еще в начале эпохи Токугава, то есть в первые десятилетия XVII в., ученые-конфуцианцы в Японии брили головы наподобие буддийских священников и монахов. Буддисты же, в особенности дзэнские монахи, отдавали должное изучению конфуцианства, и, даже когда конфуцианские науки в кругах интеллигенции подверглись гонениям, профессиональные преподаватели классических дисциплин продолжали следовать старинному обычаю.

Вероятно, не лишним будет сказать несколько слов о роли Дзэн-буддизма в разжигании националистических настроений в эпохи Камакура и Асикага. Теоретически Дзэн с национализмом не имеет ничего общего. Будучи религией, Дзэн имеет универсальную ценность, и сфера его приложения не ограничивается отдельно взятой национальностью. Однако в плане историческом он подвержен всевозможным изменениям. Впервые Дзэн попал в Японию благодаря людям, исповедовавшим идеи конфуцианства и национального самоутверждения, что, разумеется, придало религиозному учению специфическую окраску. Иначе говоря, Дзэн был принят на Японских островах не в идеально чистом виде, свободном от случайных наслоений. Более того, сами японские приверженцы Дзэн принимали его с различными наслоениями и придерживались такого курса до тех пор, пока последние не отделились от основного корпуса религии и не начали существовать обособленно, подчас даже вступая в противоречие с былыми спутниками – школами, сопричастными тому же учению. В мою задачу не входит описание этого сложного процесса в истории японской философской мысли, но, пожалуй, стоит хотя бы пунктирно наметить пути развития упомянутой тенденции в Китае.

Как уже отмечалось, кульминацией в становлении средневековой китайской философии стали работы Чжу Си (1130–1200), получившие широкое признание в империи Южная Сун. Чжу Си был, бесспорно, величайшим мыслителем, попытавшимся систематизировать китайскую философию применительно к национальной психологии своего народа. Среди его соотечественников были, возможно, и более