Книга Ухожу на задание… - Владимир Дмитриевич Успенский

Но все равно прапорщик Сысоев охотно приходил сюда в любое время года. Такой простор открывается, такая красота — ничего подобного не увидишь снизу. Вроде бы даже события, переживания воспринимаются тут по-иному: в других масштабах, в другом сравнении.

С трех сторон видны цепи сопок. Ближние, прибрежные сопки еще не очень высоки, тайга на них выглядит ершистой, зеленой. Но чем дальше, тем величественнее и темнее вершины. Замыкает горизонт дальний подковообразный массив, который почти всегда кажется черным.

Впереди, на востоке, за узким горлом пролива, нежится в легкой дымке огромный океан-океанище. До него неблизко, даже при большом шторме не различишь на нем волн; поражает его свободный, необозримый простор. Воистину великое сухопутье России смыкается здесь с беспредельной водной стихией.

Как бы ни бесновался, как бы ни бушевал океан под напором тугих ветров, при буйном разгуле тайфунов, в бухтах, над которыми высится скала, иногда спокойно. Разве что белые барашки появятся на гребнях невысоких волн, да и то ненадолго. Надежно укрыты бухты от непогоды, поэтому и осели тут люди с давних времен, возвели рыбачий поселок, небольшой рыбозаводик. Вот он — жидко дымит справа в окружении мелких, почерневших домишек.

Причалы рыбозавода пусты, хотя на рейде стоят десятка полтора океанских судов под разными флагами. Мелко для них, не могут они подойти. Терпеливо ждут своей очереди, чтобы пришвартоваться к пирсам нового порта, опорожнять трюмы, взять другой груз и вновь отправиться в далекие страны по синим морским дорогам. Но пирсов в новом порту пока мало, он только еще создается. Весь дугообразный берег большой бухты, от бывшего непропуска и до самого пролива, превращен в огромный строительный полигон. Везде котлованы, груды земли, краны, фундаменты, траншеи. Движутся десятки разных машин: быстрые самосвалы, медлительные панелевозы и тягачи, красные бульдозеры, похожие на трудолюбивых жуков. Для непосвященного человека — первозданный хаос. А привычный глаз улавливает контуры сооружений.

Олег Сысоев видел будущий порт на ватмане, в макете и теперь хорошо представлял себе, где и что строится. Особенно радовала Олега та часть порта, где работы были уже завершены, где действовал древесный комплекс. Там перегружали из вагонов на океанские суда не только круглый лес, но и технологическую щепу. Здорово это придумано! Месяца два назад Сысоев водил туда на экскурсию своих комсомольцев, сам с интересом смотрел и слушал рассказ инженера.

При заготовке и переработке древесины бывает, естественно, много отходов, которые пропадали прежде без всякой пользы. Сучья, ветки, обрубки, некондиционная древесина. А теперь их превращают в технологическую щепу. Островерхая гора измолотых в крошку древесных отходов высится на бетонной площадке комплекса. Швартуется для погрузки судно — и включают машину. Мощные воздушные насосы с ураганной силой гонят крошево по трубам в трюмы. На специальных заводах технологическая щепа превратится в целлюлозу, в бумагу, в ткани и другую продукцию. Купишь красивую рубашку и ни за что не догадаешься, что она из лесных отходов…

Дальше, за древесным комплексом, раскинулся контейнерный терминал. Со смотровой площадки разноцветные контейнеры кажутся яркими кубиками. Синие, желтые, белые, красные, оранжевые. Глаз не оторвешь от веселых игрушек.

На огромном строительном полигоне древесный, контейнерный и часть угольного комплекса выглядят вполне обжитыми, аккуратными, даже уютными. А ведь еще совсем недавно была здесь только густая тайга. Пограничная тропа пролегала по пустынному берегу. В тот зимний день, когда рядовой Сысоев впервые шел по этой тропе со старшим наряда, они увидели на снегу отпечатки лап крупного зверя. Старший наряда сказал: тигр преследовал кабана.

А теперь, когда Олег рассказывает об этом молодым пограничникам, те даже представить себе такого не могут. Совсем иная картина в бухте. Но между прочим, Сысоев как раз и приник душой к этому месту именно потому, что на его глазах, и не без его участия, начались здесь такие перемены, такие свершения, которые в газетах называют величественными.

Ну, участие, конечно, не очень большое. Пограничники помогали строителям прорубать первые просеки, первый дом вместе закладывали. Когда Олег уезжал в школу прапорщиков, вроде и не собирался вернуться сюда. И действительно, была у него возможность остаться в большом городе, где бытовые удобства, хорошее снабжение, театр, кино. Живи в свое удовольствие. А его неудержимо потянуло назад, в разворошенную, неустроенную бухту, где все еще только закладывалось.

Иной раз поругивал себя: не мальчишка уже — за романтикой-то гоняться! А предложи ему перевестись в другое место — все равно отказался бы. Пустил, значит, здесь корни. Олег обернулся, глянул на вершину далекого хребта. Большое, по-дневному горячее солнце висело низко над зубчатой грядой. Сейчас скроется за вершиной яркий диск, хребет сразу станет угрюмо-черным, резче проявится на фоне розоватого неба. Время еще не позднее, за проливом добрых полчаса будет сиять в солнечных лучах океан, а на затененную бухту уже исподволь надвигаются сумерки.

Закат нынче ясный, ветер с берега, значит, порт не закроется туманом, частым в этих местах. Но все равно надо сходить на контрольно-пропускной пункт. Раз начальник политотдела посоветовал — негоже откладывать в долгой ящик.

3

Широкозадый, низко сидящий в воде буксир прилепился к высокому борту океанского сухогруза и пыхтел, тянул великана вдоль пирса, как муравей тянет веточку или хвоинку во много раз больше его. Ожидая, пока судно пришвартуется пограничники стояли на бетонном оголовке причала.

Размеренно шлепали внизу волны, негромко шипели, откатываясь от неодолимой преграды. На глянцевитой поверхности воды плясали, дробясь, отсветы огней работавшего вблизи крана.

— Сразу видно, не наш пароход, не советский, — сказал Сысоев.

— Почему? — не преминул сунуться с вопросом рядовой Чапкин, остроносый, въедливый и дотошный.

— На надстройки обратите внимание.

— Капитанский мостик, жилые помещения — все как положено.

— Помещение помещению рознь. Верно, Агаджанов?

— Без красоты лепят, — не очень уверенно ответил сержант. — Коробка здоровая, а все надстройки стиснуты на самой корме. Вида нет.

— Рациональность, — коротко бросил Кондин.

— Чрезмерная, — продолжал Сысоев. — Сверхрациональность, вот что. Только бы лишнюю тонну груза впихнуть. А моряки в тесноте ютятся. Месяцами. На наших судах видели: по одному, по двое в каютах живут. Есть где отдохнуть, спортом заняться.

— У нас тоже суда всякие, — возразил Чапкин. — На «Юпитере» тоже не разгуляешься.

— «Юпитер» на приколе, — вмешался Агаджанов. — Сойди по трапу и гуляй на сухом берегу.

— Да и когда его строили-то, знаете? — спросил прапорщик. — Он ещё до войны ветераном был, его ровесники или на дне моря ржавеют, или на переплавку пошли. Музейный экспонат.

На причале появился старший лейтенант Шилов; уж на что рослые Сысоев и Агаджанов, а старший лейтенант на голову выше их.