Книга Ухожу на задание… - Владимир Дмитриевич Успенский

обелиска — ни одного. Пусть останется этот.

Я нисколько не жалею, что задержался в сквере. О том, что было у ворот госпиталя, узнал позже. Все прошло нормально. Было торжественное построение воинской части, в состав которой навеки зачислена Мария Цуканова. Выступали адмиралы. Дети читали стихи. Женщины-фронтовички Приморья договорились, что в этот день они ежегодно будут встречаться здесь. И те, которые дошли до Берлина, и те, которые воевали на Дальнем Востоке.

А я приблизился к только что открытому памятнику, когда смолкла музыка и разошлись люди. Ворота госпиталя были уже закрыты, высокий моряк с повязкой на рукаве остановил меня: на территорию нельзя, можно смотреть от проходной.

Взглянул на памятник и увидел Машу такой же, как и прежде: девушку-десантницу с санитарной сумкой через плечо. Возрожденная в камне, она, пожалуй, даже красивей, чем была раньше.

Хороший памятник. Вот только не осталось у Маши чуть заметной насмешливой улыбки, никогда не сходившей с губ. Вместо этого — твердый, устремленный вдаль взгляд. Может быть, так даже лучше. Ведь скульптура — это не простой слепок, а обобщение.

1978

Ухожу на задание…

1

Дверь, обитая коричневым дерматином, казалась массивной и тяжелой. Кто не знал — с силой тянул на себя ручку. А дверь открывалась легко, бесшумно. И первое, что бросалось в глаза с порога, — большое, почти во всю стену, окно. Кабинет начальника политотдела даже в пасмурные дни наполнен был светом.

— Разрешите, товарищ подполковник? — привычно произнес Олег.

— Да, конечно. Здравствуйте. — Подполковник Дербаносов поднялся, пожал руку прапорщика.

Со всеми он так — от своего заместителя до рядового бойца.

Обязательно встанет и обязательно за руку. Какой бы разговор ни ожидался: просто ли деловой, приятый, или, наоборот, напряженный и резкий — это потом. А сначала — уважение к человеку. Олег уже перенял у начальника политотдела такую манеру. Но не всегда получалось, иной раз и забудет сгоряча, в спешке. Кивнет солдату или сержанту в ответ на приветствие — и сразу о главном. А подполковник не торопится, даже если времени в обрез. Медлительность его порой тяготила Олега. У пограничников все должно быть стремительно, быстро. А Дербаносов словно нарочно притормаживает, да еще и улыбается при этом. И в который уже раз повторяет: всему свой черед, нельзя есть пирог прямо с начинки.

Так то пирог…

— Слушаю, товарищ подполковник!

— Садитесь, Олег Иванович. Новость есть. Завтра у нас суббота? — Глянул на календарь. — Да, суббота. Подшефные наши звонили.

— Школа?

— Нет, из плавстройотряда. У них завтра соревнование среди отделочников на лучшего по профессии. Комсомольская инициатива. Хотят, чтобы от нас был представитель в жюри. Чтобы поздравил победителей. Я обещал комсомольского вожака направить. Так что готовьтесь, Олег Иванович. Там у них много молодежи прибавилось, знакомство не помешает. И еще одного человека с собой возьмите.

— Сержанта Агаджанова.

— Который на контрольно-пропускном пункте? Обязательно его?

— Вы против?

— Решайте сами. Только вот получается: в президиуме у нас Агаджанов, в делегациях — он, на трибуне — тоже. Не велика ли нагрузка на одного человека? — прищурился Дербаносов. — Может, для других что-нибудь оставим?

— Ехать с утра, товарищ подполковник?

— Да.

— Другой не успеет подготовиться.

— А сержант Агаджанов всегда готов?

— Во всяком случае, не подведет.

— Спокойно с ним?

— Я в нем уверен.

— Это хорошо, — кивнул подполковник. — Только что же, Агаджанов у нас единственный активист?

— Активистов много, но вызвать человека с заставы и подготовить его — требуется время. А сержант здесь.

— Ну хорошо, берите завтра свою палочку-выручалочку, а на будущее подумайте.

— Ясно, товарищ подполковник.

— Теперь дальше, Олег Иванович. Неделю назад в порту, на контейнерной площадке, была крупная кража. Преступники вскрыли контейнер международного класса, унесли японские зонтики. Сработали чисто, никаких следов. А сегодня ночью — повторение. Опять вскрыт контейнер, но унести ничего не успели. Вероятно, наш наряд спугнул преступников. В два часа наши сменились у трапа «иностранца» и возвращались в дежурку. Туман был сильный.

— И тогда, в первую ночь, гоже, — припомнил Олег Сысоев.

— Вот уже и закономерность. В густом тумане орудуют, когда в трех метрах ничего не различишь. А преступники уверенно действуют, находят как раз то, что им нужно.

— Значит, порт хорошо знают. Какие грузы прибыли — им тоже известно. А ведь проникнуть туда дело сложное. Забор с проволокой… Так что свои это, товарищ подполковник. Из портовиков или из строителей, которые контейнерный терминал сооружали. Ну, может, из моряков…

— Нет, проверено. Одного и того же судна в эти две ночи у нас в порту не было. К тому же на судах дисциплина, вахта… Нет, Олег Иванович, среди преступников хоть один, да местный.

— Это в общем-то дело милиции, — развел руками Сысоев.

— Милиция занимается, но и мы не в стороне. В порту иностранные суда, а под самым носом у нашего контрольно-пропускного пункта орудуют жулики. Тут уж, знаете ли, не до разделения функций. А на КПП у нас, Олег Иванович, все комсомольцы…

— Провести собрание?

— Обязательно ли? Можно просто поговорить с людьми, чтобы ответственность чувствовали. Пусть знают: преступники наверняка появятся вновь. Если удалось один раз, сошло с рук в другой, почему бы не попытаться еще? Чтобы комсомольцы помнили об этом. Не отвлекаясь, разумеется, от своих главных задач. Причем особая бдительность — в туманные ночи.

— Разрешите и мне, когда туман?

— Да, Олег Павлович, хорошо бы. В трудные часы поближе к молодым. У нас опыт… Ну и не одной ведь отчетностью живет помощник по комсомолу, — улыбнулся начальник политотдела.

— Это я уже усвоил. Но и отчеты вы потребуете со

всей строгостью. И в конце месяца, и поквартально, и за год.

— Безусловно! — весело подтвердил Дербаносов. — Отчеты тоже нужны, особенно когда есть за что отчитываться.

2

Непропуск — это высокая скала, каменный откос, далеко выступающий в воду. По берегу его не обойдешь. Или огибай морем, или карабкайся на крутой обрыв. Такой непропуск отделял раньше маленькую тихую бухточку с деревянными рыбацкими причалами от просторной, вместительной бухты, где не было никакого жилья и почти с уреза воды начиналась тайга. Теперь в большую бухту провели шоссе и железнодорожную колею. Пролегли они над самым морем, для них пришлось взорвать выступавшую часть непропуска. Однако сама скала сохранилась, на ней оборудовали смотровую площадку. Здесь парапет, скамейка, урны в форме пингвинов с разинутыми ртами. И даже цветочная клумба, о которой заботились школьники.

На смотровой площадке всегда ветер. В теплые дни — прохладно, а в морозные пронизывает до костей.